Мистер Икс - [77]

46

В ресторане на другом берегу Мэрион пожилой официант принес нам меню еще длиннее, чем в «Лё Мадригале», и спросил, что мы будем пить.

– Бокал хорошего бордо, – попросила Лори, я заказал то же самое.

Официант удалился, и я сказал:

– За обедом я обычно не выпиваю, чтоб в сон не клонило.

– С одного-то бокала вина? – удивилась Лори. – Ну, расскажи наконец, почему Тоби Крафт так скрытничал по поводу Макса Эдисона? Они что, в одной шайке? Занимаются перевозкой «томми»[35] в футлярах для скрипок?

– Тоби намекал, что много лет назад с чем-то подобным был связан.

– Да и сейчас, куда ни глянь, – всюду криминал. – Лори улыбнулась мне коротко и печально.

– Как же Стюарту удалось уговорить тебя выйти замуж?

– Старым проверенным способом, – ответила она. – Как шпион, ходил за мной по пятам и «доставал», пока я не влюбилась в него.

Лори в подробностях описала его настойчивое ухаживание: междугородные звонки из других стран и континентов, переданные с посыльными орхидеи и дорогие наряды, частые приезды. Хэтч обещал ей насыщенную событиями, интересную жизнь, поездки в Нью-Йорк и Европу…

– Я думала, что смогу работать в этих комитетах, советах, экспертных группах, о которых он неустанно рассказывал мне. Звучало все так красиво – грандиозная жизнь, много полезных дел…

– И что же не сложилось?

– Ничего. Ничего этого не было. Стюарт решил выйти из состава администрации города. Я сама не могла ни в чем участвовать, потому что недостаточно знала Эджертон. А кроме всего прочего, Стюарт хотел сына – немедленно. Не просто ребенка, а именно сына. Его дед, Карпентер, заложил основы сложной системы их семейной доверительной собственности, по правилам которой деньги передавались по наследству первенцу мужского пола.

Средневековье какое-то… В конце концов я поняла, что он женился на мне с одной целью – чтоб я родила ему наследника и произвела впечатление на его приятелей, и только-то.

Детали этой невероятной системы доверительной собственности были так сложны, что я забыл их почти сразу же, как они слетели с языка Лори. Зато в памяти отчетливо сохранился один факт: Кобден Хэтч, отец Стюарта, скорректировал условия таким образом, что юридическое доказательство преступного поведения исключает возможность наследования. Очевидно, что его брат – паршивая овца – тревожил семейство.

Официант расставил перед нами тарелки.

– Иными словами, – продолжала Лори, – если Стюарта признают виновным в растрате, хищении или манипуляциях с налогами и тому подобном, все перейдет к Кобби. И, словно это недостаточная причина для моего дорогого муженька, чтобы отказать мне в разводе или в требовании опекунства, его дед передает все права наследования тому, кто будет считаться наследником на первое января следующего года.

– И ты уверена, что Стюарт нечист на руку?

– На все сто.

– Не понимаю. Он же рискует всем.

– Ты Стюарта не знаешь. Он проворачивает свои дела за пределами Штатов, через подставные компании со счетами в банке в Вест-Индии. И он даже сейчас абсолютно уверен, что выйдет сухим из воды.

– Но зачем он вообще этим занимается?

– Затем, что жаден и нетерпелив, хочет получить все и сразу. А еще, я уверена, он мечтает ткнуть деда носом в грязь. Стюарт очень мстителен.

Лори сосредоточилась на еде и подцепила вилкой ломтик филе с хрупкой белой арматуры рыбьего хребта.

– Завидую твоей приятельнице Эшли. Через десять лет у нее будет собственная адвокатская практика. В плане карьеры моя жизнь закончена. Осталась единственная реальная цель в жизни – вырастить Кобби, а Стюарт изо всех сил пытается отнять у меня сына.

– А Эшли, несомненно, завидует тебе и мечтает оказаться на твоем месте. Вот только разница между вами в том, что большинство мужчин, видя Эшли, мечтают затащить ее в постель. Когда же они видят тебя, они готовы пасть перед тобой ниц.

– Представляю, как бы это было здорово, – усмехнулась Лори. – Расскажи мне о Вишневой улице. И о своей маме.

Всю оставшееся время Лори развлекала меня подробным изложением невзгод, обрушившихся на нее после смерти отца. Ее мать вышла замуж за кинопродюсера из Бель Эр, знакомою Д'Ленси, и ее надежды на безопасность и покой обернулись чем-то вроде тюремного заключения. Патологически ревнивый, продюсер разрешал ей покидать дом только в сопровождении своих ассистентов женского пола. Поскольку он не доверял домашней прислуге, он уволил всех, кто работал у него, затем уволил новых – и так до тех пор, пока не остался с одним-единственным слугой, старым, немощным и злющим на всех и вся, за исключением его цепной собаки. Мать Лори начала спиваться. Продюсер отправил падчерицу в католическую школу для девочек, печально известную своей дисциплиной, и в один прекрасный день, копаясь в ящиках ее комода, нашел коробочку из-под пленки, плотно набитую марихуаной.

Он отправил Лори в частную клинику закрытого типа. В течение шести месяцев Лори делила комнату с шестнадцатилетней актрисой, и к ней приходили наставники, адвокаты, психиатры, а к актрисе – торговцы наркотиками. Когда Лори вернулась домой, она увидела мать, швыряющую одежду в чемоданы. Продюсер начал бракоразводный процесс и снял для матери и Лори маленький дом на краю Хэнкок-парка.