Мистер Икс - [34]

Я наслаждался счастливыми часами безделья в злачных местах Канн, Ниццы и Монте-Карло. Родители мои наверняка не хотели видеть меня дома, но отец, верный своему слову, с помощью солидного пожертвования устроил мне поступление в свою альма-матер – Йельский университет. Арест и тюремное заключение за малозначительное преступление (взлом и проникновение) вскоре положили этому конец, и после выхода из тюрьмы я начал свою кочевую жизнь. Я нашел удобный способ убедить семью в моей кончине, без сомнения не ставшей для них горестной. Источником доходов я инстинктивно избрал то, что называют рэкетом. Преступление есть форма обучения, способ приобретения знаний сродни математике или военной философии, и, так же как они, подвластно высшему интеллекту. Немного времени мне понадобилось на то, чтобы постичь все многообразие необходимых для дела приемов и качеств, включая внимание и осторожность, обеспечение и устрашение «кадров», – и стать лидером группы. Тщательно продуманное использование моих нестандартных возможностей избавляло меня от любых проблем, особенно когда дело касалось запугивания: внутри любой бандитской группы я мог отыскать бездонный колодец суеверий и воспользоваться ими. Еще до того, как мне исполнилось тридцать, я стал серьезным криминальным авторитетом и добился этого, надо отметить, без помощи традиционных «семейных» связей.

И все же я уставал от изматывающих забот, имеющихся у человека моего положения, и начал чувствовать, как и все простые смертные, приступы ностальгии. Называйте это кризисом среднего возраста, но правда в том, что я вдруг решил, будто я в той же степени художник, в какой и преступник. (Если бы я тогда знал то, что знаю теперь!) Лишь горстка писателей – и ни одного из них язык не поворачивается назвать достойным – продолжили линию автора «Ужаса в Данвиче», Учителя из Провиденса, и я хотел доказать всему свету, что являюсь единственным его преемником.

Итак, в зрелые годы я отрекся от мирского успеха и вернулся в Эджертон, чтобы там заняться писательством и еще каким-нибудь делом, которое найду интересным для себя. Местные представители криминального мира приветствовали меня в точности так, как я и предполагал: мне дали понять, что вскоре я смогу контролировать все, что захочу контролировать, – негласно, разумеется. Однако на литературном поприще меня ждал меньший успех. Я писал рассказы – писал великолепно, и это вызывало неприятие и поношения, хорошо известные тем, кто пишет по зову сердца. Я делал свое дело. Любой, у кого есть хоть капля сочувствия, поймет мою горечь.

В этот период жизни я был вхож в забавный полусвет будущих художников и прихлебателей, которых всегда полно в окрестностях любого колледжа или университета. По ночам мое жилище становилось ареной живой и выразительной дискуссии, наполнялось музыкой из проигрывателя, терпкими запахами вина и дыма сигарет, законных или незаконных, сексуальным напряжением, исходившим от бородатых юношей в свитерах с высокими воротниками и роскошных молодых женщин, одеждой которых порой оставалась одна лишь косметика. Много было воздушных девушек – их я не пропускал и в конце тех ночей доводил до исступленных припадков блаженства. Ведь, в конце концов, если одной из важнейших частей моей Миссии было убийство собственного сына, в первую очередь я должен был этого сынишку сотворить.

И если бы все мои овечки произвели на свет ягнят, я бы прирезал каждого из них, но я считал, что распознаю Антихриста в новорожденном мерзавце с первого взгляда. Я не сомневался в том, что, когда маленький мистер Мерзкий Красавчик выскочит из лона Хизер, Лунной Девочки, Сары, Рэчел, Нанетты, Мей-Лю, Сканк, Эвис, Сабиндры, Пань, Лоу Райдер, Арквитты, Саджит, Тэмми, Джорджи-Порджи, Акико, Кончиты, Сьюки, Сэмми, Большой Индианки или Зельды, этот паршивец явится в ореоле сверкающих стрел и неоновых огней. Однако, вопреки моим вдохновенным усилиям, ни одна из этих пылких девушек не понесла. Из всех помешавшихся на искусстве любительниц экспериментов, с которыми я переспал в тот восхитительный период моей жизни, забеременеть удалось лишь Стар Данстэн.

Голос, принесший мне откровение, вовсе не шутил, когда сообщал о том, что враг мой изворотлив. Я безрассудно заключил, что все предусмотрел и подготовил. Узнав о беременности Стар, я противопоставил обычному нытью об «обязательствах», от которого не удержалась даже такая мечтательная девушка, как она, предложение переехать ко мне. Стар была бесконечно благодарна мне за то, что я не отправил ее к подпольному акушеру, и любое мое намерение приводило ее в восторг. Откуда ж было девчонке знать, что, затащив ее в постель, я преследовал лишь одну цель – чтобы Стар забеременела. Я хотел нормальных, здоровых родов. А через несколько дней после возвращения мадонны с младенцем домой я вдавлю его мордашку в подушку и подожду, пока он не обмякнет. План был безупречен, но, как и предвещал голос, по совершенно не зависящим от меня обстоятельствам провалился.

Я выдавливал из себя тошнотворные нежности, которых ждала от меня женщина с разраставшимся животом. Несколько месяцев я мерзко сюсюкал и лживо разглагольствовал о нашем сиятельном будущем. Тем более неожиданным стал один прекрасный вечер, когда я вернулся с прогулки в опустевший дом. То есть он опустел в плане отсутствия моей раздобревшей приживалки и ее пожиток. Она смылась, сбежала. Я подозревал, что у нее появился дружок. Я до сих пор считаю, что так оно и было, но, поскольку мне не удалось найти ее, несмотря на то что я буквально заглянул под каждый камень в радиусе пятидесяти миль, доказательств у меня не было. В отчаянии я прибегнул к помощи леса Джонсона и обнаружил, что говоривший со мной Голос теперь умолк навеки. Месяц спустя я услышал от Эрвина Лика, по прозвищу Трубач, в то время еще цеплявшегося за место в Альберте, что моя возлюбленная снова объявилась в Эджертоне и родила. С дешевеньким обручальным колечком на пальце она в настоящее время прячется в доме одной из своих теток на Вишневой улице.