Мистер десять процентов - [3]

Пока мы ехали, он молчал. Я попытался произвести мысленный подсчет. Вообще-то я мог вернуть ему почти все: у меня же был свой стартовый капитал в двадцать пять долларов. Ресторанный счет плюс чаевые унесли двенадцать долларов. Если я тут же отведу «крайслер», то за мной будет только тридцать километров за два, ну, может, за три часа. Я не потратил тех пятидесяти долларов, которые получил там по кредитной карточке. Их тоже можно вернуть Роско. Только бы он согласился на тот вариант, который я предложу.

Такси остановилось около весьма приличного дома. У тротуара напротив опять стояла полицейская машина. Господи, да что за наваждение! Я шагнул из такси. Что ж, выслушаю его, попробую предложить ему свой вариант. Если не выйдет, придется прибегнуть к силе.

На лифте мы поднялись на четвертый этаж. Роско открыл дверь в аккуратную, но явно холостяцкую квартиру. Позже я узнал, что в ней шесть комнат, прислуга приходящая. Он жестом пригласил меня сесть на диван, а сам направился к небольшому бару в углу комнаты.

— Коньяк? — не оборачиваясь спросил он.

Я сглотнул комок в горле и решился предложить возмещение. Он спокойно разлил коньяк, подошел и протянул мне один бокал.

— Бросьте вы выкручиваться, Джерри. Однако, я хотел бы знать, это ваше настоящее имя или вы его случайно выбрали по первому инициалу на кредитных карточках?

— Меня зовут Билли. Уильям Трент.

Я вовсе не собирался раскрывать свою настоящую фамилию, не убедившись, что ничем не рискую. А имя я назвал настоящее.

Мне полегчало, когда я увидел, что он опускается в кресло напротив, а не на диван рядом со мной.

— Нет, не пойдет. Чересчур банально, — рассуждал он. Как вам такое: Брик[1]? К вашей рыжей шевелюре больше подойдет это имя. Скажем, Брик Бреннон. Нормально?

Пока мне нравилось. Главным образом то, что он не звал копов и не делал мне авансов. Обзывать меня он мог, сколько его душе было угодно.

— Ну что ж! Ваше здоровье, Брик. Теперь вернемся к вашей истории: есть в ней хоть доля правды?

— Все правда! — сорвался я. — Только вместо дядюшкиного наследства подставьте найденный бумажник.

Он поставил стакан, пересек комнату и взял с небольшого письменного стола какие-то листки. Это был сценарий. Он выбрал эпизод и показал мне, откуда читать.

— Прочтите из этой пьески странички полторы. Роль Филиппа. Это лесоруб. Грубый, неотесанный. Канадский акцент. Жену свою он сильно любит, но в данный момент обозлился на нее. Здесь сцена ссоры. Прочтите сначала про себя, потом вслух. Реплики жены вслух не читайте.

Я прочитал про себя, потом изобразил этого Филиппа. Роско велел мне пролистнуть несколько страниц до интересной сцены и зачитать реплики другого персонажа. Затем последовала еще одна роль. Каждый раз он давал кое-какие пояснения к характеру персонажа: о манере говорить, об отношениях к другим участникам сцены.

Поправив меня таким образом несколько раз, он разрешил положить сценарий и отхлебнуть из бокала. Сам он не торопясь смаковал свой коньяк.

— Ладно, — вымолвил он наконец, — похоже, вы и вправду актер. Видимо, вам просто не везло. Хотите, я в течение двух лет сделаю из вас звезду? Но вы полностью должны довериться мне.

— А что с меня? — обалдел я. Я стал всерьез опасаться, не спятил ли он.

— С вас?.. Десять процентов. Но десять процентов со всей суммы и наличными. Как вы догадались, я не профессиональный агент. Если вам понадобятся услуги такого агента, то ему ведь тоже надо платить десять процентов, чтобы он занимался вашими делами, заключал контракты и все такое. Специфика моей деятельности в том, что я всегда остаюсь за кулисами.

— Мне-то это подходит, но все упирается в импресарио. У меня никогда не было подходящего.

— Этим займусь я. У вас будет подходящий импресарио. Ему тоже будете платить десять процентов с девяноста процентов общей суммы ваших доходов, потому что он не должен знать… Никто не должен знать о соглашении между нами. Вы уменьшите декларацию доходов на его десять процентов, а на мои — нет, потому что они будут передаваться из рук в руки. Будем договариваться?

— Согласен, — решился я.

В этом я был совершенно искренен. В отчаянные минуты мне приходили в голову мысли подкупить импресарио. Я готов был отдать ему двадцать, а то и пятьдесят процентов, лишь бы он вывел меня в люди. Я даже открыто предлагал это в тех случаях, когда мне удавалось прорваться в контору. Меня без сожаления выкидывали за дверь.

— О чем еще мы условимся?

— Пожалуй, только об одном: мы не заключаем никакого письменного соглашения, поэтому вы дадите мне честное слово, что не бросите меня, когда я помогу вам стать звездой. Вот что конкретно я предлагаю. В течение первого года мы можем аннулировать наш договор. Если же за этот первый год ваш доход достигнет или превысит двадцать пять тысяч долларов, наш договор становится окончательным и нерушимым. Договорились?

— Да.

Как бы я ни старался на актерском поприще, мои усилия еще не принесли мне и сотни долларов. Двадцать пять тысяч — это была мечта.

Даже если он спятил, я ничем не рисковал. Еще я понял, что сегодня он не собирается отправлять меня в тюрьму. Я встряхнулся и вернулся с небес на землю. В кармане у меня все еще лежал его бумажник. Я достал его.