Миссурийские разбойники - [39]

— Однако, бывают условия…

— Оставим лучше этот разговор. Вы дали нам честное слово; угодно вам сдержать его или уклониться?

— Так вот как вы признаете права гостеприимства! — сказал хозяин с укором.

— Вы несправедливы и не хотите понять, что в эту минуту мы есть просто орудие общественного правосудия и исполняем тяжелую обязанность.

— Кто принуждает вас браться за эту обязанность?

— Наша совесть и забота о нашей безопасности. Выдаете ли вы нам этого человека? Да или нет?

— Берите, раз вы этого требуете, — ответил Клинтон с горечью, — но если вы по собственному произволу делаете себя судьями этого несчастного, то я хочу быть его защитником.

— Очень хорошо. Ваше желание радует нас. Прежде всего мы желаем справедливости.

— Когда же вы расположены производить суд над умирающим?

— Приступим сию же минуту, — ответил Меткая Пуля холодно и тотчас встал; его примеру последовали остальные охотники.

— Но это невозможно! Этот человек даже не в состоянии отвечать вам.

— Он совсем не так болен, как вы воображаете. Впрочем, если вам будет угодно провести нас к нему, то вы сами убедитесь в этом, — сказал канадец с насмешкой.

— Так пойдемте! — воскликнул Джордж со сдержанным раздражением. — В любом случае лучше как-нибудь покончить с этим делом.

— Именно этого мы и желаем. Все пятеро пошли к хижине.

Оливье и Храбрец молча и бесстрастно присутствовали при разговоре охотника с Джорджем Клинтоном; по их суровому виду и грозным взглядам было очевидно, что они разделяют мнение Меткой Пули и готовы ему помогать насколько хватит сил в исполнении его предприятия.

Когда лесные охотники вошли в комнату, где лежал раненый, то они увидели, что сознание вполне к нему возвратилось; на его лице, покрытом мертвенной бледностью, горели лихорадочные пятна, пот выступил на лбу, глаза его были закрыты, но он не спал и внимательно вглядывался сквозь полузакрытые ресницы — словом, он походил на настороженного тигра, предчувствующего близкую опасность, ноне знающего, с какой стороны она грозит.

Меткая Пуля смотрел на лежащего с такой настойчивостью, что тот, почувствовав проницательный взгляд, тяготивший его, невольно открыл глаза и тотчас же опять закрыл их; дрожь пробежала по его телу.

Канадец улыбнулся и, наклонившись к Верной Опоре, прошептал ему на ухо несколько слов. Тот утвердительно кивнул головой и вышел.

— Господа, — сказал Меткая Пуля громко. — Согласно принятому обычаю мы приступим к выбору судьи по закону Линча. Кого вы избираете председателем?

— Вас, — ответили индеец и француз в один голос.

— Согласен. Вы будете моими помощниками. Заседание открывается немедленно… Вам известно, что мы собрались здесь, чтобы судить этого человека.

— Вы забываете, — прервал его Джордж Клинтон, — я вызвался быть защитником этого несчастного.

— Справедливо, — тут же согласился Меткая Пуля. — Прошу вас внимательно выслушать обвинение, которое я должен произнести для того, чтобы потом вы могли производить защиту в его пользу, если только вы найдете это возможным.

Раненый лежал неподвижно и, по-видимому, не понимал происходившего вокруг него; но при великодушном предложении молодого человека он вздрогнул; невольно глаза его открылись и со странным выражением устремились на Джорджа.

В продолжение нескольких минут Меткая Пуля собирался с мыслями, потом скрестил руки на груди, выпрямился и медленным, но отчетливым голосом произнес:

— Обвиняемый, вы стоите перед лицом грозного суда. Судья по закону Линча обязан приговорить вас к казни, если вы виновны, и оправдать вас, если невиновность ваша будет доказана. Соберитесь с мыслями, просите Бога даровать вам силы ответить на обвинение, которое будет выдвинуто против вас.

— Я не признаю суда по закону Линча, — ответил обвиняемый слабым, но ясным голосом, — вы не судьи, а разбойники. Я не стану отвечать вам.

— Как вам будет угодно, — возразил канадец хладнокровно, — но предупреждаю вас, что ваше молчание будет приниматься за знак согласия и что приговор будет вынесен на основании этого условия.

Раненый содрогнулся.

— Почему вы не дали мне умереть в лесу? Зачем перенесли меня в это убежище? — спросил он с укором. — Разве гостеприимство в прериях скрывает разбой и засаду?

— Он говорит справедливо! — воскликнул Джордж пылко. — Я не потерплю, чтобы под моим кровом происходили подобные несправедливости. Я протестую во имя человеколюбия против подобных поступков, которые, происходя в моем присутствии, налагают на меня пятно вечного позора.

— Правосудие по закону Линча пользуется всемогущей властью в прериях, — возразил канадец спокойно, — никто не имеет права восставать против него. Этот человек — разбойник, чья совесть запятнана кровью и преступлениями. Луи Керчар, Поль Самбрен, Том Митчелл — на какое из этих имен угодно вам отвечать? Как видите, вас хорошо знают, и сознайтесь, что нам все прекрасно известно. Одиннадцать дней прошло с тех пор, как вы заманили в засаду старика, сопровождавшего молодую девушку; старика вы злодейски застрелили, подкравшись сзади. Что вы сделали с девушкой?

— Клевета! — воскликнул раненый, приподнявшись с постели с такой живостью, какой нельзя было ожидать при его слабости. — Клевета! Я не убивал старика! Не знаю, о чем вы говорите.