Миссия Тревельяна - [58]

Больше его не беспокоили на всем пути до Фейна. Опасность, впрочем, грозила не только со стороны людей – клык и коготь выпускали кровь с той же быстротой, как дротик и копье. Хотя осиерский тропический лес был не чета губительным джунглям Селлы, где хищная живая флора могла оплести ветвями и удушить слона, здесь тоже были свои неприятности. В реке – огромные плотоядные черепахи, а также крокодилы, поменьше земных, но более юркие и шустрые; в болотах – драконы нагу и другие рептилии, что достигали в южных краях гигантской величины; на суше – дауты, местные кошки размером с тигра, бронированные саламандры, змеи и рыжие пацы – эти мигрировали по лесу большими стаями, пожирая, точно саранча, мелких и крупных животных, яйца, птиц, плоды и все, до чего могли дотянуться.

Но Тревельяна звери обходили стороной. Временами, посматривая на Грея, он вспоминал слова проводника, который вел рапсодов к крепости Аладжа-Цора: кому-то боги пошлют удачу… И еще: хороший спутник в странствиях, хороший сторож. Сторож и в самом деле отменный! Чем и как он отпугивал хищных чудовищ, Тревельян не разобрался – наверное, для этого был нужен прирожденный телепат, каких на Земле считали единицами, – но способ действовал безотказно. Грей дремал на его плече, а крокодилы спешили подальше от лодки, черепахи ползли на берег, в лесу же, едва он разводил огонь, наступала мертвая тишина. Шерр, очевидно, был ночным животным, так как покидал хозяина лишь в темноте, а днем поднимался в воздух лишь в редких случаях. Что он искал во время своих полетов? Вряд ли пропитание – Тревельян охотился успешно, рыбы и птицы им хватало, не говоря уж о плодах и черепашьих яйцах. Может быть, хотел размяться? Но как-то раз над костром плавно промелькнули две крылатые тени, и меньшая опустилась Тревельяну на плечо, а та, что побольше, пискнула и улетела в ночь. Значит, шерр нуждался в общении, в компании сородичей? Возможно, не мог без них жить?.. Эта мысль опечалила Тревельяна. Он почти решил, что заберет на Землю своего зверька, но теперь это было проблематичным. Среди информации о флоре и фауне Осиера, которой его снабдили, не нашлось ничего о повадках шерров, сроке их жизни, способе размножения и странной, почти невероятной привязанности к людям. Неудивительно! Животный мир этой планеты был так же богат, как земной, и сотни, если не тысячи видов были еще не изучены. Собственно, полное изучение и описание не входило в задачи ФРИК; предполагалось, что автотроны, достигнув вершин прогресса, сделают это сами.

В одну из ночей, сидя у костра, Тревельян ознакомился с пергаментом, подаренным Даббасом. Это была копия с древнего манускрипта, изрядно сокращенная и адаптированная – видимо, для рапсодов-учеников. О древности оригинала говорили старинные обороты и слова, вышедшие из употребления; рукопись насчитывала семь или восемь столетий, и, судя по именам, которые встречались в тексте, местом ее создания были южные имперские провинции, Фейнланд или Ки-Ксора. С’Трелл Основатель изложил свои законы в виде притч, чей смысл был понятен самому неискушенному разуму; они не носили религиозного содержания, и боги в них даже не упоминались. В одной рассказывалось о двух братьях, которым отец сосватал невесту в далеком городе, с тем условием что девушка достанется тому, кто раньше доберется к ней. Первый брат вышел в дорогу пешком и каждый день проходил определенное расстояние; второй решил, что гораздо быстрее доплыть по реке, нанял лодку, но она перевернулась, налетев на камни. Тогда он сел в экипаж, но по ошибке поехал не в ту сторону, пришлось пересаживаться в другую повозку, которая благополучно свалилась с моста. Сменив ее на колесницу, торопыга проигрался в карты в придорожном кабаке, а братец-пешеход тем временем был уже в нужном месте. Ему и досталась красавица вместе с богатым приданым. Другая история была о семействе скотоводов, что долгими годами выводили быков, выбирая в производители самых сильных, самых резвых и умных, так что с течением лет их животные стали превосходны, и семья разбогатела. Имелись и притчи про опасность технологии – например, о знатном нобиле, который возжелал поярче осветить свой дом в вечерний период. Лампы заправляли китовым жиром, земляным маслом, всякими благовониями, но капризный нобиль остался недоволен и велел слугам смешать все жиры и масла. Смесь пылала ярко, но жарко, и дом в конце концов сгорел. Таких историй было полтора десятка, и после них С’Трелл делал вывод: наилучшие результаты приносят медленные и терпеливые усилия. Он, вероятно, был сторонником эволюции, а не революции.

Закончив чтение, Тревельян вытащил пластинку с изображением гибели Аладжа-Цора, поглядел на нее и задумался. И медальон, и пергамент пришли от Братства, из одного источника, но не вязались друг с другом; пергамент отрицал прогресс и всяческую суету, а голограмма была продуктом высочайшей технологии. Правда, мудрый Аххи-Сек, таинственный наставник, использовал ее в воспитательных целях и делал это локально и адресно, а потому его пророчества нельзя было считать эстапом. Действия Фонда влияли на массы людей, на общество в целом, подталкивали его к переменам, тогда как Аххи-Сек был озабочен жизнью и смертью лишь одного человека или, быть может, нескольких. Он стремился предотвратить конкретный акт жестокости, что при любом результате на судьбах мира не сказалось бы никак.