Миссия России. Хватит ли сил у Путина? - [21]

Законы бунта едины во всех странах мира. Два года назад какой-то следователь по непонятной причине выпускает соучастников убийства Егора Свиридова. И вот уже фанаты блокируют Ленинградский проспект, а затем многотысячная толпа захватывает Манежную площадь. Тогда, говоря о причинах странного решения следователя, Дмитрий Медведев сказал: Мы все знаем, как это называется». Затем нам обещали назвать фамилии и обозначить лица. Следователя вроде бы уволили. Но и все. Ни фамилий, ни лиц, ни ответственных мы так и не узнали.

Мы не узнали и фамилий тех, кто прикрывал страшный разгул преступности в Кущевке. Мы не узнали имен тех, по чьей вине дважды обваливалась трасса на саммит АТЭС. Имена подмосковных прокуроров в рамках игорного дела мы узнали, но что с того: все они уже на свободе.

Коррупция опасна не только чудовищными потерями на госзакупках — до миллиарда рублей в год! — и не только разворовыванием казны. Она ежедневно и ежечасно подпитывает общественное недовольство и готовит общество к взрыву. И никогда не узнать, какой шаг, какое решение очередного следователя или главы местной власти станет последней каплей — и люди хлынут на улицы. Коррупция опасна тем, что предвидеть это невозможно. Подготовиться к этому невозможно.

Сдвинется ли что-то с мертвой точки сейчас? В последние месяцы открыто множество дел: и о хищениях на АТЭС, и о коррупции в Оборонсервисе, и о махинациях с жильем для военных. Президент заверяет: дела будут доведены до конца. Теперь все ждут результатов. Они необходимы всем — и обществу, и власти.

2012 г.

Нельзя возвращаться к иллюзиям (Интервью журналу «Историк»)

— С чем вы связываете начавшееся в конце 1980-х ослабление позиций СССР на международной арене? С объективными обстоятельствами, или, все-таки, сыграли роль субъективные факторы — прежде всего, «фактор Горбачева»?

— Причины крупных исторических процессов всегда следует искать в сочетании факторов объективного и субъективного характера. Но если вы спросите, был ли неизбежен, скажем, уход Советского Союза из Восточной Европы и распад Варшавского Договора именно на стыке 1980-90-ых годов, то, на мой взгляд, роковой неизбежности такого развития событий не существовало. Это не означает, что условия для этого не созрели бы через десять-пятнадцать лет — они могли бы созреть. Но на том этапе — в конце 1980-х— главным катализатором распада «социалистического содружества» и Организации Варшавского договора была политика Горбачева.

— То есть все-таки «фактор Горбачева»…

— Дело в том, что в жестких системах, а именно такой системой был и сам Советский Союз, и созданный им Варшавский договор, все на самом деле зависит от центра. И если центр ослабевает, то тут же возникают или усиливаются центробежные тенденции в самых разных частях системы. Это не означает, что они возникают ниоткуда: такие тенденции существуют и при жестком управлении, но они подавлены, скрыты. При ослаблении центра они выходят наружу. Да, в некоторых странах-членах Варшавского договора уже была тяга к реформам и было стремление к сближению с западными странами. Но только когда выяснилось, что система геополитических скреп ослабевает, тогда-то и появилось стихийное желание преодолеть Берлинскую стену. В этом смысле стена пала сначала в Москве, а потом уже в Берлине. В итоге все пошло вразнос. Буквально за несколько месяцев процесс принял обвальный характер, что дало основания Западу говорить о давно назревшем желании Восточной Европы выйти из сферы влияния СССР.

— Все, кто жил тогда, помнят, какой высокий градус напряжения был в отношения СССР и США начале 1980-х: обыватели ждали Третью Мировую войну, а политические элиты двух стран инициировали масштабную гонку вооружений. На этом фоне горбачевское «новое мышление» было воспринято очень позитивно и здесь, и там…

— Тогда все понимали, что нужно уходить от противостояния времен холодной войны. Это приветствовали и в США, и в Австралии, и в самом Советском Союзе, и в Венгрии, и во Франции. Ктоф же захочет быть заложником возможной ядерной войны? Но разве для того, чтобы уйти от жесткого и опасного противостояния, надо было идти на все американские условия?! И отступать по всем позициям, даже опережая пожелания США? Очевидцы расскажут вам, как во время переговоров по объединению Германии Госсекретарь США Джеймс Бейкер недоумевал, когда Горбачев и Шеварднадзе не выдвигали ему встречных требований и даже пожеланий, действуя по типу «с друзьями не торгуемся». Ни Бейкер, ни президент Буш-старший сначала даже не поверили этому — настолько это было невероятно. Градус напряженности надо было понизить, но не такой же ценой! Ведь Соединенные Штаты не пошли на роспуск НАТО и не поставили, как мы, свой ядерный потенциал под контроль своего недавнего противника. И не допускали российские комиссии на свои ядерные объекты.

— Где, по-вашему, точка не возврата? Когда начали сдавать позиции?

— Рубеж — это Мальта: встреча Горбачева и Буша на Мальте в декабре 1989 года. Там произошел окончательный перелом: Горбачев решил не просто нормализовать отношения и снизить степень противостояния с Западом. Горбачев решил установить мир между капитализмом и социализмом, не понимая, что такого мира быть не могло. В итоге проиграла социалистическая система, которой на тот момент руководил Горбачев. Он пошел дальше, и от снижения напряженности, что было абсолютно оправдано и у всех вызывало поддержку, перешел к одностороннему политическому, а затем и военно-политическому разоружению. С этого момента он стал и героем для Запада.