Миссия "Алсос" - [46]

Письмо Вальтера Герлаха, из которого видно, что немецкие физики не знали способа изготовления компактной урановой бомбы.

Сначала Гейзенберг и Дибнер работали независимо друг от друга. Конечно, Гейзенберг и его избранное окружение смотрели на труды Дибнера свысока. Но оказалось, что Дибнер придумал значительно более удачную конструкцию уранового котла, чем Гейзенберг. Это был своеобразный щелчок для гейзенберговской группы, заставивший ее пойти на более тесный контакт со своими конкурентами.

Немецкие физики так и не сумели создать работающий котел. Правда, благодаря успехам Дибнера они довольно близко подошли к этому. В начале 1945 года, незадолго до окончания войны в Европе, немцы убедились, что их предварительные измерения наконец окончательно подтвердили возможность осуществления котла с цепной реакцией.

В феврале 1945 года в Берлине воцарилась паника— приближалась Красная Армия. Герлах, бледный, расстроенный и подавленный, приехал в Берлин спасать запасы тяжелой воды и других материалов для уранового проекта, которые предполагалось передать Гейзенбергу в южной Германии. Герлах особенно опасался того, что будет уничтожена драгоценная тяжелая вода. Он не хотел выпускать ее из‑под своего контроля и дал Гейзенбергу строгие инструкции всячески беречь ее и металлический уран. Часть урана он спрятал в своей тюрингенской лаборатории.

Герлах был возбужден недавним прогрессом работ. Когда один из немецких ученых, Розбауд, научный редактор известного издательства «Шпрингер», спросил его, что будет Гейзенберг делать со всеми этими материалами, он ответил:

— Возможно, очень серьезное дело. Известно ли вам, что урановая машина работает?

Пораженный этими словами, Розбауд попросил рассказать ему подробнее. Герлах сообщил, что, согласно только что полученному от Гейзенберга сообщению, последние измерения оказались в полном согласии с теорией.

Германский «Ок-Ридж» — экспериментальная установка Военного ведомства для исследований по проблеме урановой бомбы (фото из книги «Combat scientists», by Lincoln R. Thiesmeyer and John E. Burchard. An Atlantic Monthly Press Book, Boston, 1947).

Тут Розбауд прервал его и сказал:

— Но ведь существует огромная разница между готовностью машины к работе и уверенностью в том, как она будет работать. Обычно уходит около десяти лет на то, чтобы научная идея получила техническое воплощение.

Германская «атомная бомба». Фотография немецкого экспериментального «уранового котла», из которого они намеревались сделать бомбу (слева). Схема экспериментальной «бомбы» из урана и парафина (справа).

— Да, мне это известно, — отвечал Герлах, — но в данном случае, по — видимому, можно получить реакцию в ближайшие шесть — семь месяцев.

— Да, — снова прервал его Розбауд, — но при теперешних обстоятельствах это означает почти год. Задолго до этого русские будут в Берлине, и вся Германия будет вскоре оккупирована союзными войсками. Возможно, состоится «последняя остановка» в районе Берхтесгадена, но это всего на несколько недель оттянет окончательное уничтожение нацистов в их пещерах. Не думаете же вы, что работа будет продолжаться в горной цитадели Гитлера?

Герлах был очень взволнован. Он проклинал нацистов и войну в целом. Ему очень хотелось, чтобы союзники оставались на своих местах, так как это дало бы ему возможность закончить урановый котел.

— Это будет величайшим триумфом, — говорил он. — Поймите его значение. Бензин и радий станут ненужными.

Все более возбуждаясь, он добавил:

— И сейчас еще не поздно. Благоразумное правительство, сознающее свою ответственность, могло бы добиться подходящих условий мира, так как мы, немцы, знаем теперь нечто, имеющее колоссальное значение, чего другие не знают. Но, — добавил он с горечью, — наше правительство не обладает ни благоразумием, ни чувством ответственности.

Розбауд довольно безжалостно возразил Герлаху:

— Вы считаете наших противников настолько глупыми, что они примут это за предмет торговли между сторонами? Откуда вы знаете, как они поступят? Может быть, перебьют всех физиков, чтобы они не могли больше причинить никакого вреда, или загонят их за колючую проволоку и будут держать там до тех пор, пока они не расскажут все об урановом котле или бомбе. Но даже и это может оказаться совершенно ненужным. Разве вы не допускаете, что американские, британские или русские ученые уже, возможно, знают столько же, сколько и вы, или даже больше?

Очень характерно, что этот разговор, как стало известно миссии Алсос, происходил еще до Хиросимы, до того, как мир узнал об успехе союзников в изготовлении атомной бомбы.

Розбауд, австрийский подданный, был один из немногих, кто сумел сохранить неизменными свои политические убеждения за время господства нацистов и войны. Его личные качества и глубокое понимание людей обеспечили ему дружбу и доверие всех истинных ученых, вступавших с ним в контакт. А таких было много. Каждый знал о его неприкрытых антинацистских взглядах и о попытках связаться с коллегами из лагеря союзников через нейтральные страны. Он доказал, что можно оставаться самим собой, не уступая давлению нацистов. Он никогда не отдавал нацистского салюта и не вывешивал нацистского флага. Среди немецких ученых оказалось немало таких, которые вели себя, как Розбауд, в частности физик фон Лауэ. Все это опровергает утверждение, что было абсолютно необходимо следовать за нацистами для того, чтобы выжить.