Мисс Равенел уходит к северянам - [21]

— Остановите их, миссис Уайтвуд! — с юным пылом вскричала тридцатипятилетняя дева. — В нашей компании вы самая старшая (миссис Уайтвуд поморщилась при этих словах) и вправе приказывать всем остальным. (Миссис Уайтвуд охотно для первого случая применила бы это право, чтобы избавиться от собеседницы.) На вашем месте я сказала бы твердо: «Господа, призываю к порядку!»

Миссис Уайтвуд могла бы резонно ответить: «Вы тоже не девочка. Призовите их сами к порядку». Но эта простая душа была не способна к сарказму. А что до приказов, то, робкая по характеру, она вообще не умела их отдавать. И уговорить ее выступить против смутьянов и рыцарей винной бутылки было труднейшей задачей. Она все еще про себя решала вопрос, не потолковать ли ей с подполковником совершенно приватно, и обдумывала, что ему скажет, когда хлопнула последняя пробка и в беседе не стало нужды. В отчаянии, порицая себя за слабость, она озирала картину вакхического (как ей представлялось) разгула. Юнцы шумели и хохотали. Шесть бутылок шампанского — изрядная доза для десятка мальчишек и трех-четырех барышень, совсем непривычных к спиртному. К удивлению и даже к досаде трезвенников, сам Картер не пил почти ничего; он был и так утомлен вчерашними подвигами. Зато он навязчиво всех угощал, включая и Уайтвудов, и тридцатипятилетнюю деву. Она с добродетельным негодованием отвергла протянутый ей бокал. Лимонадная партия торжествовала, подполковник же счел это дерзостью. Тотчас решив отомстить, он с неизвинительной грубостью протянул бокал кавалеру, державшему даму под руку, и молвил: «Сударыня, тогда разрешите выпить вашему сыну?»

Несчастная чета отступила, лишившись на время речи. Уже упомянутые два юнца залились истерическим хохотом и объяснили потом, что их одолел приступ кашля. К дерзкому офицеру больше никто не смел подступиться; и ему предоставили полную свободу действий, как в посудной лавке слону. Он сам был чуть-чуть смущен успехом своей атаки.

— Боже мой, что за компания! — сказал он на ухо Колберну. — Детский сад в состоянии гражданской воины. Вы звали меня на пикник, но ведь это воскресная школа! Да еще в будний день! Так вот каковы ваши новобостонские нравы. Впрочем, и вы небезгрешны. Я кое-что тут приметил, что вовсе не принято в наших местах. Поглядите на эти парочки, уходящие в лес. Они пропадают по полчаса, и никто за ними не смотрит. Я жду, чтобы кто-нибудь принял срочные меры. Где же миссис Уайтвуд, ваша главная надзирательница? Ничего похожего я не встречал ни в Нью-Йорке, ни в Филадельфии — разве только в простонародье. Но зато поручусь, вам не сделать дриады из нашей луизианочки. Здесь один уже предлагал ей пройтись с ним в лесок на вершине утеса; поглядели бы вы, как она отшила его; изумилась, вспыхнула, вознегодовала. Почему эти ваши старухи, которым пора бы уже понимать, что к чему, так дьявольски непоследовательны? Окрысились на меня, когда я предложил им бокал шампанского, а ведут себя так, точно выпили целую бочку. А вот я, например, веду себя очень солидно, не пытаюсь сманить в лесок ваших барышень. Возьмите сигару, Колберн. Мисс Равенел не боится сигар. В Луизиане все курят, и пьют, и жуют табак. Преотчаянные ребята. Впрочем, надеюсь, она не пойдет за луизианца; мне она решительно нравится. Слушайте, Колберн, давайте двинем в поход, отвоюем ее наследство, возвратим его ей и спросим тогда — кто из нас ей нравится больше?

Колберн провел в этот день много времени с Лили. Она не поощряла ухаживаний студентов, Картер был увлечен своей авантюрой с шампанским, и молодой юрист оказался единственным ее кавалером. С местными дамами Лили так и не смогла подружиться. Все северяне были в патриотическом раже, в особенности те, кто оставался в тылу, и напрямик рубили южанам свое мнение о них, что те, в свою очередь, не могли не почесть грубостью. Если мужчины еще церемонились с мисс Равенел, то дамы с ней не миндальничали. Спасаясь от них, она уже бросилась было к юным студентам, и тут ее спас Колберн. Невзирая на эту заслугу, он все же подвергся ее нападкам по поводу новобостонских обычаев. Мишенью ее эпиграмм на сей раз стали юнцы кавалеры.

— Кроме вас, в Новом Бостоне я не вижу взрослых мужчин, сказала она. — Быть может, им всем отсекают головы в день, когда им исполняется двадцать один год. Как это вы спаслись, просто не знаю? Наверно, вы служите городским палачом. Почему вы тогда не отрубите голову подполковнику?

— Готов хоть сию минуту, — ответил Колберн.

Мисс Равенел вспыхнула, но ничем более не показала, что намек ей понятен.

— А кому, скажите на милость, нужны престарелые кавалеры? — продолжал свое Колберн.

— Как кому? Мне нужны! Я оставила в Новом Орлеане сорокалетнего кавалера.

— Сорокалетнего? Как вы решились расстаться с ним?

— Я уехала вся в слезах.

— Ах, вот почему вы не хотели уехать на Север! И ему было сорок?

— Сорок, что ж тут особенного. Разве сорокалетний поклонник не может быть обаятельным? Ведь вы поклоняетесь в Новом Бостоне сорокалетним дамам. Более того, у меня есть еще поклонник, изо всех самый любимый, и ему уже за пятьдесят.

— Ваш отец?