Мисс Равенел уходит к северянам - [134]

— За хлопок я вам ручаюсь, — продолжал свою речь толстяк, на минуту извлекши из Картера свой зрительный штопор. — Прошу об одном — войдите со мной в компанию. За ваш капитал я обещаю вам львиную долю прибыли. У меня нет наличности — у вас она есть. Вам не с руки заниматься подобной коммерцией, беру ее на себя. Или, если хотите, другой вариант: я получаю у вас сто тысяч взаймы и плачу вам процент с каждой купленной кипы; гарантирую вам в этом случае верные двести тысяч.

— Мистер Уокер, — задал вопрос полковник, — если действительно это так выгодно, зачем вам брать компаньона?

Мистер Уокер потрогал свои грубошерстные серые брюки, потом взялся пальцами за обтрепанный борт пиджака.

— Приглядитесь, полковник, — сказал он, — человек в таком платье не может иметь ста тысяч. Если помните, в старые времена я ходил в тонком сукне. И полагаю, что снова надену хороший костюм, хотя равнодушен к нарядам. Вот вам одна причина: у меня нет кредита в банке. А вторая причина в том, что у меня нет друзей в штабе. Вы мне поможете деньгами — раз, и, кроме того, должны протолкнуть это дело. А я вам отдам за это три четверти прибыли. Верное дело, полковник, отличное дело. Признаться, я удивлен, что при ваших денежных трудностях вы боитесь пойти на риск.

— Что вы можете знать о моих денежных трудностях? — высокомерно спросил полковник.

— Все, что надо, — ответил Уокер с маслянистой ухмылкой, ничуть не пасуя перед яростным взмахом гривы и львиным рыком полковника. — Я скупил все ваши расписки со скидкой в сорок процентов.

— Переплатили, — ответствовал Картер, — тридцать центов за доллар — красная им цена.

С горечью он подумал о том, как он беден на самом деле, как ищут его кредиторы и как это все-таки мерзко быть вечно в долгах.

— Допустим, что я промахнулся — и вы не войдете со мной в соглашение. Понятное дело, я скупал векселя, имея это в виду. Но я вас избавил, полковник, от стаи докучливых кредиторов. Почему бы вам не сделать любезность и мне? Я поставил на карту четыре тысячи долларов.

Полковник нахмурился и отбросил сигару. Едва ли Уокер сумеет его прижать. Суд это дело не примет. И кредиторы тоже дальше угроз не пойдут. Но если узнает начальство, могут быть неприятности. Когда генералу доложат, что главный интендант военного округа не платит личных долгов, он вынужден будет снять Картера с должности. И вообще не годится иметь кредитором такого нахала, рвача, интригана, как этот Уокер, да еще на солидную сумму. А недурно бы раз навсегда избавиться от долгов, удивить всех этих сквалыг (как они надоели ему!) — уплатить им, всем разом, сполна; стать богатым, уйти от нужды, иметь лишние деньги, двинуть дело со звездочкой. Разве интенданты и штабисты не спекулируют хлопком на средства казны? Прилипчивая болезнь уже захватила полковника. Да и как ему было остаться морально здоровым в атмосфере, которой дышал в это время весь город; ничто не спасало — ни благородная кровь, унаследованная от предков, ни честь офицера с дипломом Вест-Пойнта.

Картер, впрочем, не тотчас же уступил этому сальному Мефистофелю. Победа Уокера не была столь стремительной, как победа миссис Ларю; соблазны, которыми он прельщал свою жертву, оказались не столь притягательны для натуры полковника; «божественный голос любви» был всегда для него более властным, чем тяга к богатству. И только когда Уокер выступил с дерзкой угрозой представить расписки полковника главнокомандующему, только когда северяне почти что дошли до Ред-Ривер, только когда подходящее время для сделки уже истекало, Картер решился участвовать в спекуляции. Приняв же решение, он, как всегда, действовал быстро и смело. Но здесь я должен признаться, на горе читателю, что мы вступаем в зону густого тумана и можем следить за ходом этой истории только от случая к случаю, руководствуясь некими тайными слухами, разговорами, кем-то и где-то подслушанными, обрывками чьих-то неведомых писем или иными источниками столь же неверного свойства. И потому, решаясь предать всю историю гласности, я должен прямо сказать, что, быть может, все это выдумка, сказка, плод воспаленной фантазии, может статься, что эти же факты могут быть истолкованы по-другому, иначе, без того, чтобы бросить тень на репутацию Картера, на его офицерскую честь.

И все же я склонен думать (допускаю, во всяком случае), что Картер взял крупную сумму казенных денег (не меньше ста тысяч долларов) и вручил эти деньги Уокеру для покупки партии хлопка. Полагаю, Уокер надеялся не дольше чем в месячный срок провернуть это дельце и доставить товар или деньги за проданный хлопок своему принципалу, чтобы тот мог успеть к истечению квартала вернуть взятую сумму казне. В продолжение же этого месяца Картер должен был отбиваться от просителей и от начальства, отвечая, что нет наличных или ссылаясь на трудности при составлении баланса. То, что купленный хлопок удастся продать за огромные деньги, не вызывало сомнений. Город кишел спекулянтами, которых не приняли в долю и не пустили в обоз, чтобы ехать за армией; эти сидели на месте, готовые тут же платить наличными за драгоценный товар, едва пароход с грузом хлопка подойдет к новоорлеанским причалам; да что там, к причалам, — они готовы были раскрыть кошелек, как только хлопок погрузят на борт на Ред-Ривер. В успехе похода, как военном, так и коммерческом, все были твердо уверены. Достаточно было представить себе могучий флот северян, испытанную в боях пехоту и конницу, продуманный стратегический план, основанный на взаимодействии всех трех родов войск. Далее приверженцы Юга не сомневались на сей раз в успехе противника и тоже стремились вложить свои сбережения в спекуляцию с хлопком. Надо думать, надежды Картера в этот момент намного превысили все его опасения, и он был уверен, что очень скоро он будет богат. Надеюсь, читатель поймет, что я делаю все эти выводы, исходя из гипотезы, что смутные слухи о Картере были все же верны.