Мисс Кэрью - [58]

Внезапно, — когда я все еще стоял на коленях у ее ног, когда моя рука обнимала ее за талию, а одна из ее дорогих рук лежала на моей голове, — мы услышали голоса совсем рядом.

— Ее высочество, — сказал один, — в своем будуаре с видом на террасу.

— Хорошо, — ответил другой, и мы оба вздрогнули. — Вам не нужно объявлять обо мне.

— Увы! — воскликнула Катрина в агонии ужаса, — это мой отец!

Тяжелые шаги приблизились; я вскочил на ноги; я обхватил ее рукой, потому что она едва не лишалась чувств; и прежде чем я успел сделать еще один вдох, дверь распахнулась, и вошел он.

На одно короткое мгновение удивление, казалось, вытеснило все остальные чувства в груди князя Ивана. Затем его суровые черты побагровели, и в его жестоких глазах появилось ужасное выражение. Он был в полной форме и (не отходя ни на шаг от порога, где он остановился, открыв дверь) выхватил пистолет из-за пояса. Не говоря ни слова, без малейшей паузы, он направил оружие мне в голову.

Раздался выстрел, пронзительный крик, и…

И Катрина — Катрина, моя любимая, моя обожаемая, бросилась между нами и получила смертельный заряд!

Я подхватил ее, когда она падала, без чувств и истекая кровью; я произносил бессвязные слова ненависти, любви, отчаяния, проклятий; я бросил шпагу на пол рядом с ней и попытался остановить пурпурный поток, хлынувший из ее груди. Увы, все было напрасно! Прежде чем рассеялся дым, прежде чем сам Иван хорошо осознал совершенное им деяние, все было кончено, и прекрасная Катрина ушла на небеса для… для которых…

Голос незнакомца дрогнул, и, опустив окно рядом с собой, он несколько минут судорожно вдыхал вечерний воздух. Когда он снова повернулся ко мне, я предложил ему свою карманную фляжку с бренди. Он осушил ее одним глотком, вернул мне с протяжным вздохом, выбросил остаток сигары и продолжил.

— Вы простите меня, сэр, если я поспешу закончить эту часть моего повествования. Это настолько мучительно для моих чувств, что я должен довольствоваться простым изложением нескольких основных фактов и переходом к последующим событиям. Князь Иван, охваченный раскаянием и ужасом, испросил у императора позволения уволиться из армии и поступил в подмосковный монастырь. Я получил указание от правительства, что мне следует отправиться в путешествие в течение следующих восьми или десяти лет. Это была вежливая форма изгнания, на которую я был вынужден согласиться, к большому сожалению моих родителей. Что касается меня, то я был совершенно убит горем и мало заботился о том, что со мной будет. Я отправился прямиком в Париж и погрузился в безрассудные развлечения. Бильярд, скачки, званые обеды, пари и всевозможные глупости вскоре навлекли на меня упреки моей семьи. Но я был небрежен ко всему, — к здоровью, богатству, репутации, — ко всему. Когда мой отец отказался удовлетворять мои своевольные причуды, я влез в бесчисленные долги и, не обращая внимания на последствия, тратил, пил и все еще играл в азартные игры. Наконец, по какой-то необъяснимой случайности, прошел слух, что мой отец лишил меня наследства. С этого момента я больше не мог рассчитывать на кредит. Мои друзья исчезали один за другим, и, за исключением нескольких плутов и двух или трех добродушных приятелей, я обнаружил, что все мои бывшие товарищи покинули меня. И все же, мое гибельное увлечение было таково, что, вместо того, чтобы исправиться — вместо того, чтобы заслужить помощь и прощение моего отца — я только опускался все ниже и ниже и продолжал идти по нисходящему пути порока.

Однако произошло событие, которое полностью изменило ход моей жизни. Я ужинал с какими-то повесами в Мезон Доре. После ужина, когда мы все были почти пьяны, мы, как обычно, заказали карты и кости. Вскоре я потерял содержимое своего кошелька; затем я поставил на кон свой кабриолет и потерял его; мою любимую лошадь и потерял ее; мои часы, цепочку и печать и потерял их. На этом, несколько удивленный, я остановился.

— Я больше не буду играть сегодня вечером, — сказал я.

— Тьфу ты! — воскликнул мой противник. — Бросьте еще раз, вы обязательно выиграете.

Но я покачал головой и встал из-за стола.

— Я уже нищий, — сказал я с принужденным смехом.

Де Ланси пожал плечами.

— Как вам будет угодно, — ответил он несколько презрительно. — Я только хотел, чтобы вы взяли реванш.

Я нерешительно обернулся.

— Вы сыграете на мой дом и мебель? — спросил я.

— Охотно.

Итак, я снова сел и еще через несколько бросков оказался бездомным. Я налил себе бокал вина и выпил его одним глотком.

— Если бы у меня была жена, — бездумно воскликнул я, — я бы поставил ее следующей; но теперь у меня ничего не осталось, джентльмены, — ничего, кроме вина, свободы и меня самого. Поскольку это не страна рабов, вы, я полагаю, не будете играть на последнее?

— Только не я, — сказал де Ланси, сметая свой выигрыш в шляпу. — Полагаю, у вас нет возражений против того, чтобы составить небольшое распоряжение о доме, кабриолете и так далее в письменном виде, не так ли?

В его тоне было легкое, удовлетворенное, саркастическое торжество, которое раздражало меня больше, чем потеря всего остального. Я ничего не ответил, но, вырвав листок из записной книжки, торопливо написал и наполовину швырнул ему бумагу.