Миска бульона - [3]

Кроме того, он считал, что в его пользу говорит разница между ним и туземцами. У них нет ни малейшего желания уехать в страны, где надо обладать деньгами, чтобы иметь возможность жить. То, чего он лишит их сейчас, они наверстают через год, два, или в крайнем случае, через три. Что для них значит время? Ведь они спят большую часть дня! Он ведь хочет взыскать с них только то, что следует с них за прошлое; ему нужно добыть деньги, пока еще есть время, пока он еще не слишком стар. Он приехал сюда, чтобы жить, а не для того, чтобы умереть здесь. С ужасом в душе понял он теперь, что даже не начинал еще жить. Надо спешить, надо действовать, не считаясь ни с чем. Он был глупцом.

На третью неделю он стал удерживать двадцать пять процентов с вырученных за жемчуг денег, но выколотил всего лишь триста четыре доллара. Ясно было, что или в лагуне начал иссякать жемчуг, или же пловцы не работают, а прохлаждаются. В очень раздраженном состоянии отправился он сам наблюдать за ходом работы.

В бухте острова Луанго резвились по-детски беззаботные туземцы. Воздух дрожал от безудержной болтовни мужчин и женщин. В лодках и на плотах лежали обнаженные, блестящие пловцы и перебрасывались бесхитростными шутками, приготовляясь нырнуть за новой добычей. Многие лежали и отдыхали или подкрепляли свои силы пищей, которую им приносили их жены. В атолле Ауру не знали различия между трудом и забавой.

При появлении Рендалля раздались оглушительные приветственные возгласы, на которые тот не соблаговолил ответить. Туземцы притихли при виде его нахмуренного чела; он показался им особенно величественным. С присущей европейцам суровой резкостью, он стал руководить работой. Он переходил с места на место и понуждал пловцов к большему прилежанию. Это походило на игру. Они, точно лягушки, спрыгивали с каменьев и в один момент исчезали под водой. Потом снова появлялись на поверхность, весело потрясая своими корзинами, с которых ручьями стекала вода. Болтовня не прекращалась ни на минуту.

К полудню смех стал звучать реже; морщины на лице Рендалля стали заметнее. Жемчуг становился все малочисленнее и хуже качеством; игра надоела и утомила их. Следующий день они работали с большим усердием; веселья было меньше, но зато улов был удачнее. Однако усталость начала уже сказываться; даже этим опытным и искусным пловцам казалось тяжело беспрестанно нырять на глубину десяти саженей. Но Рендалль почему-то был очень настойчив и требователен, и они сами не понимали, почему им приходится трудиться свыше сил. К концу дня с полдюжины туземцев были близки к смерти от переутомления. Один утонул.

Тогда Рендалль обратился к ним с речью. Он сказал им, что никогда не требовал от них больше, чем они могли сделать; если же они не могут ловить жемчуг, то они не лучше детей или трусов. Он, Рендалль, не любит трусов и не согласен жить с ними. Есть другие страны, где люди смелее, и он, — продолжал он свою речь, — оставался здесь долго, слишком долго. Он добавил еще несколько фраз в тем же роде, все время качая головой.

Следующий день был днем лихорадочной работы. Смеха и пения почти не было слышно; только вынырнувший из воды пловец издавал дикие крики радости, дабы обратить на себя внимание Рендалля, опорожнял свою корзину и снова исчезал под водой. Но случалось и так, что иным пытавшимся крикнуть пловцам не хватало дыхания, и они исчезали и не появлялись более. Оставшиеся оплакивали эти жертвы, как оплакивали бы погибших нас поле битвы героев — но рвение их не ослабевало.

Если среди них и имеются малодушные, это еще не доказывает, что Ауру не ценит своего вождя. Рендалль побрел в свою хижину и сделал несколько долгих глотков из бутылки с виски, дабы убедить себя в том, что он не становится столь же малодушным, как его подданные. Самоубийства он не требовал, оно удручало его.

Не следует забывать однако, что чувствительность является главным образом продуктом цивилизации; она прививается к нам воспитанием подобно всяким другим предрассудкам. Обитателям Ауру не приходилось подражать спартанцам, чтобы сдержать проявление своего горя — дней через десять трагическое впечатление, произведенное этими смертями совершенно испарилось у него из памяти. А ведь Рендалль двадцать один год прожил в обществе этих туземцев. Смерть производила на него более яркое впечатление — и только; он научился быть фаталистом. Да он бы и не остался на атолле, если бы не был таковым. Он ушел сюда, а они ушли отсюда; вот и все. Не стоило приходить из-за этого в отчаяние. На островах Южного Океана человеческая жизнь оценивается очень недорого.

Гораздо важнее было то, что жемчужных раковин становилось все меньше Все, что было собрано, дало Рендаллю не более тысячи долларов прибыли. При этом он сам отчасти испортил себе дело, отчаянно торгуясь со скупщиками. Обозленные они клялись, что больше никогда не вернутся сюда. В ярости он предложил им отправляться, куда глаза глядят. Возможно, что они последовали его совету, ибо в атолле Ауру их более не видали.

У него было две тысячи долларов, когда он выступил с новой речью. Это произошло на острове Ми. Явившись туда, он заявил его обитателям, что они ничего не сделали для общего блага, и что с него довольно пустых обещаний. На улов жемчуга надеяться нечего; им придется снова приняться за ловлю и сушку беш де мер