Мишень для левши - [64]

Мент имеет свой менталитет.

У ментов особые приколы.

Пусть менты учились плохо в школе,

Но зато у них авторитет.

Хотя нет. Эту частушку он услышит через пятнадцать лет. На местном календаре все еще 1971-й год. Здесь нет даже закусочной «Три сосны». События начали запутываться. Пора, пора домой. Где же профессор Лемех? Пробок быть не должно, это вам не двадцать первый век. Сзади послышался шум. Оглянувшись, Белов увидел бродячую собаку, которая запрыгнула в мусорный бак и принялась рыться в объедках.

– Не люблю собак, – поморщился он.

– Не любишь собак? – удивился Кари. – Да ты просто не умеешь их готовить.

Белов насторожился. К дому подкатила серая «Волга» с белыми шашечками на боку. Из такси вышел коренастый мужчина с гладко зачесанными назад темными волосами. За ним возник высокий стройный юноша с тяжелым портфелем в руке.

– А вот и Лемех, – обрадовался Белов. – Портфеленосец не в счет. Увидит наши удостоверения, вмиг исчезнет. Ну, пошли?

Диверы выбрались из машины и направились к Лемеху. Дело было сделано, но какое-то странное чувство не покидало Белова. В голове крутилась мысль, что скоро они вернутся на это место, с которого хорошо видно здание университета. Но это будет другая Москва.

Глава 6

В конце лета объявился Руслан Мамаев, с которым мы когда-то поступали на физический факультет. Проучившись два курса, Мамай (так его прозвали в общаге за узкие черные глаза) вдруг оставил физику и перевелся на геологический, объяснив поступок тем, что науки о Земле сегодня важнее. Получив диплом геолога, он уехал по направлению в Сибирь, где занялся разведкой природного поделочного камня. В одной из экспедиций ему удалось открыть месторождение ситцевой яшмы, представлявшее промышленный интерес. Вернувшись домой, Мамай устроился преподавателем в горный техникум и женился, оставив кочевую жизнь.

К тому времени я уже отработал положенный срок в институте физики, где в качестве лаборанта занимался исследованием свойств полупроводников. Работа была рутинной и низкооплачиваемой. Не вдаваясь в детали, скажу, что за эти два года я перетаскал на своих плечах и испарил в лабораторном охладителе восемь тонн жидкого азота, две тонны жидкого гелия, исследовал сорок образцов, написал двадцать отчетов, напечатал две статьи в журнале «Физика полупроводников». Эти цифры навели меня на сомнения в необходимости того, что я делаю.

Вернувшись из отпуска, я решил уйти из действующей науки. Узнав от ученого секретаря, что освободилось место в редакции отделения, я написал заявление о переводе и приложил к нему оттиски своих статей. Поскольку других желающих не нашлось, я был зачислен в штат и сразу приступил к своим новым обязанностям.

В то жаркое августовское утро телефон в комнате молчал, как будто его отключили. Возможно, это был знак судьбы, но я не обратил на него внимания. Как обычно, я сидел за рабочим столом и разбирал редакционную почту, не подозревая, что Мамай уже едет в троллейбусе, прижимая к животу папку с рукописью романа С. Саничева.

Включив вентилятор, я вскрыл доставленный из отдела писем пластиковый мешок и высыпал из него два десятка разноцветных конвертов. «Не густо», – подумал я. Лето, ничего не попишешь. Наши корреспонденты сменили авторучки на садовые лейки и поливают в садах-огородах фрукты-овощи на радость детям-внукам.

Мое внимание привлек большой белый конверт, надписанный твердым крупным почерком с наклоном влево. Пенсионер, подумал я. Возможно, ветеран. Придется отвечать сразу. Вскрыв конверт, я достал из него несколько листочков, отпечатанных на машинке через два интервала. Так, имеется сопроводительное письмо. Наш адрес – в углу вверху справа. Обратный – слева, но заметно ниже. Скромный пенсионер. В конце подпись автора, расшифровка подписи (В.Чанов), дата подписи. Полный ажур, подумал я. Не придерешься. Что ж, посмотрим, что пишет В. Чанов. Так, заголовок – имеется, список литературы (аж восемь позиций), подпись, расшифровка подписи, дата. Ажур!

«Однако, – подумал я, – весьма опытный автор, этот В. Чанов. Читать материал придется очень внимательно».

«Дорогая редакция! – писал Чанов. – Предлагаю вашему вниманию заметочку об ошибках особого рода, обнаруженных мною. Поскольку эти ошибки объясняются забывчивостью автора, пишущего много и быстро, их можно назвать “фогетами“ от английского “to forget“ – забывать. Пример фогета можно встретить в рассказе, прошу прощения, А. П. Чехова “Толстый и тонкий”. Там написано, что гимназист Нафанаил вначале снимает шапку, а в конце рассказа роняет фуражку. Заметочка эта лежит у меня больше года. Я не строил себе иллюзий по поводу того, что ее опубликуют. Уж больно велика маститость писателя, допустившего фогеты. А в этом году я подписался на вашу газету и не нахожу слов, чтобы выразить признательность редакции, которой как будто сделали прививку против чинопочитания: настолько все смело и свежо в каждом номере.

По образованию я историк. Трудился учителем в школе, вышел на пенсию по возрасту. В настоящее время работаю внештатным лектором общества “Знание”. Наблюдательность я развивал с юных лет, и фогеты, о которых рассказываю, – только малая часть того, что мне попадалась в книгах. Если вы по каким-либо причинам не сочтете возможным опубликовать предлагаемую мною статью, будьте любезны сообщить мне об этом по нижеуказанному адресу.