Мишахерезада - [10]

Знаменитое было рыбное производство, дальневосточный центр.

Они вторую неделю ехали из ростовской области. Южные девчата, перегорающие от скуки. Свежим младшим по восемнадцать, матерым старшим за тридцать. От розовых щечек и до золотых фиксов. Атмосфера скептического и стоического женского родства. От хорошей жизни на Шикотан не вербовались.

В отдельном плацкартном вагоне пустовало несколько коек. Меня поселили наверх и отнеслись со всей церемонностью. Никакие вольности и близко не подразумевались. Меня кормили и везли для разнообразия жизни из доброты душевной.

Проводницу они затерроризировали, она слово боялась спросить.

Я развлекал благодарных слушательниц всеми позволенными способами. Рассказал все анекдоты, научил всем играм, поведал все истории и выслушал в тамбуре за сигаретой несколько повестей о жизненных разочарованиях. Судьба мешалась с вымыслом и умыслом, изменяли мужья, гибли парни и дети, заедали родители и светили деньги.

Поздно вечером они тихо пообсуждали, действительно ли я сплю там наверху, или навострил ушки на макушке: и по-женски перебрали все мои достоинства и недостатки, как они им представлялись. Это было безумно любопытно, но лучше бы я на самом деле спал и ничего этого не слышал. Я был более высокого мнения о себе как о мужчине.

Через сутки их сопровождающий, который пил в купейном через вагон, провел со мной мужскую беседу и высадил в Чите.

Комсомольск-на-Амуре

— Здорово вы здесь тогда работали. Город стоит. С пустого места.

— Да уж место было не приведи бог. Гиблая тайга. Комар, мошка́, болото.

— Здорово трудно было?

— Ты спросишь. Не было бы трудно — не было бы и нас здесь.

— По скольку часов в день работать приходилось?

— Да вот сколько придется — столько и работали. Пока дневную норму не выполнишь.

— Кормили хоть нормально вас тогда?

— Чего нормально. Жрать все хотели. За перевыполнение нормы — премия, доппаек. Ударники ударное питание получали.

— Зимой спецуху теплую давали?

— Ватник. Шапку, бурки.

— Много вас тут было?

— До хрена и больше. Кто считал. Только принимай.

— И вот это все комсомольцы построили… Да, люди вы были…

— Были комсомольцы, ничего не скажу. Но в основном комсорги.

— Комсорги? В основном?

— В основном на вышках.

— На каких вышках? Здесь буровые были?

— С винтовками на вышках. В тулупах. Буровые… БУРы здесь были!

— Это… что?..

— Барак усиленного режима.

— Погодите… Ни фига себе… Я думал, здесь по комсомольским путевкам работали.

— А как же. Путевки что надо. Восемь лет — и в комсомол на Амуре.

— Так вы что… сидели здесь?

— Сидят на жопе. На зоне вкалывают. Потом лежат. Если сильно повезет — выходят.

— А я думал… что Комсомольск… так строили комсомольцы.

— И комсомольцы, и коммунисты, и троцкисты, и скрытая буржуазия. Без разницы.

— А почему же назвали «Комсомольск»?

— А ты что хочешь — «Зэковск-на-Амуре»? «Краснолагерск-на-Амуре»? «Вражьегорск-на-Амуре»?

— И… много здесь народу гибло?

— Ну а сам-то ты как думаешь? Запечешься считать. Слышишь, их в университете на журналистов учат, что Комсомольск комсомольцы строили!

— Ну. А Пионерск пионеры. Пацан, рубль есть?

О.М.Р.О.

Встреча школьных друзей через годы и расстоянья — это вечный лирический сюжет. У каждого своя компания. Я о другом.

Жутко засекреченная часть на берегу Уссури. За рекой — враждебный Китай: только весной были бои на Даманском. Забор, ворота, КПП, часовой, — все как положено. При гарнизоне — поселочек с вольным рабочим людом, без него никак, такие поселочки растут автоматически: продавать офицерским женам молоко и картошку и наниматься на вольнонаемные должности хозобслуги и кладовщиков.

Мой лучший школьный друг Витька Соловьев дослуживал здесь годком, Тихоокеанский Флот. Мы переписывались. Я завернул. Вахтенный вызвал его.

Сейчас — наставление для шпионов и диверсантов:

Мы прогулялись вдоль забора, мне указали дыру. Через десять минут окликнули с той стороны, я пролез, Витька встретил и проводил в кубрик. Напарник и кореша страховали от офицеров. Потом сидели в курилке, потом мне дали чемоданчик, я слазал в зазаборный поселковый магазинчик и принес водки и закуски. Мы пили в кустах, потом в темноте под стеной, потом я принес еще, и все это время в части неслась секретная служба. Граница была на замке, родина в опасности, оружие в надежных руках.

А в полночь настала его вахта! Они тут вахтили шесть через шесть, четверо радистов и старшина команды. Откомандированы из Совгавани для прослушивания китайских коммуникаций. Радиоразведка штаба Тихоокеанского флота. ОМРО — отдельные морские разведотряды. Гордились и сами резали нарукавные эмблемы из красных целлулоидных мыльниц.

Мне велели перелезть через штакетник и ждать здесь. Потом в ночи забелела Витькина форменка, и меня спустили по трапу в бездонный бетонный колодец. Метров тридцать. Внизу уходил коридор в приглушенном освещении.

— Секретный бункер, — объяснил Витька. — Выдерживает атомный взрыв.

— Сюда имеет право доступа только командир части и начальник штаба, — поддержал его напарник. — Даже замполиту нельзя.

Одна из мощных блиндированных дверей отъехала, и мы втроем оказались в радиорубке. Стена небольшой бетонной комнаты состояла из аппаратуры. Циферблаты, индикаторы, ручки и маховички. На штырях висели две пары наушников и тихо пищали.