Мишааль - [19]

Несмотря на серьезность заявления, тон был смешливым. «Это он просто на пушку берет», — мелькнула у меня мысль. Но я вырос в России, где брать на понт святое дело, чему учатся с пеленок.

— Зачем мне бежать, если принц мне благоволит, осыпает подарками и не принуждает ни к чему? — В голосе была максимально возможная искренность, так что сомнение мелькнуло в глазах Бадра. Тем не менее он покачал головой.

— Насколько я узнал тебя по твоим поступкам, ты не из тех людей, кто смирится с поражением. Предупрежу тебя только один раз: мне не нравится, каким путем ты сюда попала и поэтому вот тебе мой совет. — Бадр приподнялся, посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, продолжил: — Если надумаешь бежать и сможешь вырваться, постарайся не попасться живой в руки преследователям, потому что пожалеешь, что осталась жива. Он такого не простит, и никто тебе не сможет помочь. Подумай, хорошо подумай, прежде чем совершить глупость.

С этими словами он зашагал в сторону дома, не дав мне времени ответить. Интересно, если он меня подозревает в подготовке к побегу, почему бы ему не открыть хозяину глаза? Или не настолько он предан, чтобы опускаться до мелкого вредительства, или он мне реально симпатизирует. В любом случае, на прямую его помощь я рассчитывать не могу, да и мозги ему не запудрить, он меня насквозь видит. Бадра отметаем, не выпадет шарик на тринадцать черное, тем более подряд пару раз.

Ужин с Сафией прошел молчаливо: пару раз девушка заводила разговор, но, не получив поддержки, умолкала. Меня же мучил вопрос: как выключить из игры моего персонального охранника. Полночи я проворочался, думая над словами Бадра, насчет не попасться живой в руки. Ну, склонности к суициду у меня никогда не было, а сейчас жить хотелось больше, чем в прежней жизни. «Я ведь даже не познал секса в женском теле», — ехидная мысль немного отвлекла и, отбросив все размышления, я начал считать овец, мысленно загоняя их в загон. На третьей сотне счет оборвался, так как сон взял свое, и я просто вырубился, морально устав за этот тревожный день.

Четверг ничем не отличался по распорядку: с утра был завтрак с Абдель-Азизом, у него это начинало входить в традицию — приглашать меня посидеть с ним за столом. В обед один раз и после обеда дважды я смотался в город с неизменными спутниками. Охранники у ворот вяло поднимали голову, увлеченно играя, и лишь сопровождали нас взглядами. Вечером, отпустив Сафию, я провел ревизию своих вещей: фонарик, перочинный ножик, деньги — почти три тысячи долларов, три бутылки с водой, немного фруктов, что запасал два дня, сменная одежда.

Всю ночь мне снились сны, как меня хватают охранники, едва я переступаю порог комнаты. Проснулся я в ужасном настроении, разбитый, с ломотой в мышцах. Сафия, принеся завтрак, поинтересовалась моими планами, и я, не думая, ответил, что плохо себя чувствую и хочу весь день пролежать. Неожиданно для меня девушка обрадовалась. Она встретила нашего охранника, тот хотел сходить на полуденную молитву в мечеть, если я не планирую в город. Я чуть не подскочил в кровати. Казалось, мое главное препятствие к побегу устранялось без моего участия.

— Нет, Сафия, я себя ужасно чувствую, вряд ли даже во двор сегодня выйду. Не до поездок, все тело ломит.

Девушка отнесла мое состояние к женской физиологии и даже сочувственно покивала: «ясное дело, месячные». Развивая достигнутый успех, я попросил Сафию:

— Принеси обед пораньше, к одиннадцати, на нас двоих. Хочу поесть немного раньше и поспать. И ты сможешь отдохнуть немного, устала, наверное, со мной каждую минуту возиться.

— Что вы, госпожа Зеноби, мне это только в радость, — горячо возразила Сафия, тем не менее обрадованная возможностью заняться своими делами.

Девушка ушла, я же тем временем аккуратно все упаковал в небольшую холщовую сумку и спрятал под кровать. Точно в одиннадцать Сафия появилась с подносом. Пока девушка расставляла еду, я с нетерпением ждал момента всыпать порошок в щербет, который она обожала. Момент появился, когда Сафия пошла помыть руки. Порошок был всыпан, я взболтал его по мере возможности и принялся за еду: надо было хорошо насытиться, неизвестно, когда поем в следующий раз.

— Сафия, как ты можешь пить этот щербет, он же такой сладкий? — Мой вопрос напомнил девушке о напитке, и она выпила полную пиалку. Налила вторую и протянула мне.

— Попробуйте, госпожа Зеноби, он такой вкусный и полезный.

— Нет Сафия, выпей вместо меня, у меня от него аллергия начинается.

Её не надо было просить дважды. Третья пиала была ею выпита уже в конце обеда, и девушка стала собирать грязную посуду, чтобы отнести ее на кухню.

— Подожди, Сафия, успеешь еще отнести, полежи со мной, расскажи что-нибудь из ваших сказок, грустно мне очень, — попросил я девушку, что она охотно исполнила.

Я вполуха слушал сказку про бедняка и эмира, про дочь того самого эмира, как она влюбилась в бедного дехканина. Паузы между словами становились больше, несколько раз девушка встряхивала головой, словно прогоняя наваждение — и наконец замолкла. Минут десять я провел, не шевелясь: ровное дыхание, равномерно поднимающаяся ему в такт грудь были сигналом к действию. Я осторожно взял у нее ключ от двери, открыл и выглянул в коридор: безмолвием встретила меня эта часть дома. Крадучись, вслушиваясь в каждый шорох, я дошел до первого этажа. Оставалось выйти через парадный вход и спуститься в подвал с торца дворца. Это был самый опасный момент: наличие сумки в руках, как и отсутствие Сафии, вызвало бы вопросы. Но сегодня, по крайней мере в этот момент, провидение было на моей стороне.