Миры Урсулы ле Гуин. Том 7 - [38]
Для тех представителей народа Кеш, что часто покидают Долину, — главным образом, это члены Общества Искателей, — опасность умереть вдали от родины и не быть похороненным в ее земле вполне реальна. У Кеш ощущение своей слитности с Долиной, восприятие себя как одного из ее элементов, подобного земле, воде, воздуху и всем живым существам, ее населяющим, вдохновляет людей на то, чтобы перенести любые испытания, лишь бы добраться домой и умереть там; сама мысль о том, чтобы быть похороненным в чужой земле, вызывает у них черное отчаяние. Известна история об Искателях, занимавшихся исследованием Внешнего Побережья и попавших в зону химического заражения. Четверо из них умерли. Четверо оставшихся в живых мумифицировали трупы своих товарищей благодаря чрезвычайно сухому и горячему воздуху пустынь Южного Побережья и сумели принести их домой, чтобы похоронить, то есть четверо живых несли на себе четверых мертвых в течение целого месяца! Об их подвиге говорили с сочувствием, но не с восхищением; такое самопожертвование и героизм были, пожалуй, избыточны с точки зрения обыкновенных жителей Долины.
Смерть животных так или иначе тоже должна быть включена в систему похоронных церемоний Долины.
К домашним животным, которых убивают ради получения пищи, обращаются до или во время совершаемого акта умерщвления члены Общества Крови, то есть практически любая взрослая женщина или девушка, которая говорит животному:
Эту формулу бормочут, часто не испытывая ни малейших угрызений совести и не думая о ее смысле, однако стараются не забывать о ней, даже если всего лишь сворачивают шею цыпленку. Ни одно животное не убивают для каких-то конкретных целей, пока взрослая женщина не произнесет необходимую предсмертную формулу.
В Ваквахе и Чукулмасе, а иногда и в других городах горсть крови убитого животного смешивают с красной или черной землей и скатывают в маленький шарик, который хранится в помещении, отведенном Обществу Крови в хейимас Обсидиана; эти шарики используются при изготовлении саманных кирпичей для ремонта или постройки новых зданий.
Те части домашних или диких животных, которые не идут в пищу и не используются для каких-либо других нужд, немедленно захораниваются членами Цеха Дубильщиков; обычно это делается на поле, находящемся в этот сезон под паром, на «культурной» стороне окружающих город холмов. Согласно обычаю, кусочки мяса или костей кладут на вершину холма с «охотничьей» стороны «для койота и канюка», особенно когда убивают крупное животное.
Дикие животные, на которых ведется охота, имеют каждый свою предсмертную песню, и песням этим обучают в Обществе Охотников. Охотник поет или говорит нужные слова тому животному, на которое охотится, — беззвучно, про себя, если делает это во время охоты, или вслух, уже убив животное. Эти песни существуют во множестве вариантов в различных городах, их известно несколько сотен. Некоторые из заклинаний, обращенных, например, к рыбам, весьма любопытны:
Песнь форели (Чумо)
Песнь рыболова (Чукулмас)
Песня оленя, исполняемая во время охоты (Чукулмас)
А вот еще один старинный припев, исполняемый во время охоты на оленей жителями Мадидину; он непосредственным образом связан с формулой, произносимой мясниками:
(Понятие «причастность к племени оленей» на языке Небесных Домов означает просто «олень» как разновидность живых существ.)
Песня медведя, исполняемая во время охоты (Тачас Тучас)
Надо сказать, что медведей убивали, только если они представляли реальную угрозу домашнему скоту или жителям города; медвежатина любовью не пользовалась, и ее обычно даже не приносили в город, хотя охотники во время долгих скитаний по лесам и горам могли есть и медвежатину. «Ты» в этой песне носит особый, так сказать «партикулярный» характер, а отнюдь не общий. Охотник вовсе не охотится на медведей вообще, но преследует вполне конкретного зверя, который уже причинил ему, охотнику, неприятности, а потому — и неприятности всему народу медведей в целом, вот почему медведю следует сожалеть о содеянном.
Предсмертная песня медведя (Синшан)
Медведь — символ Шестого Дома, Дома Дождя и Смерти. Старик, который спел мне эту песню, говорил так: «Никто в нашем городе не убил ни одного медведя с тех пор, как Гора-Прародительница в последний раз извергала лаву. Однако это очень хорошая охотничья песня. Даже ребенок, когда он охотится на древесную крысу, должен ее петь. Ибо медведь всегда рядом».
