Миры Роджера Желязны. Том 7 - [91]

— Это не его вина, — сказала Мерси, продолжая трудиться.

— И мы все согласились, — заметил Фишер. — Все кажется прекрасным, пока не испортится. И мы кое-чему научились…

Элизабет дозвонилась до Теддерса. Все притихли, слушая, как она передает сообщение.

— Всего минуту назад. Всего минуту назад, — твердил Фишер, — он был с нами.

— Похоже, он по-прежнему с нами, — сказал Мансин.

— Мы должны попытаться вступить в контакт с Сингером, — сказала Элизабет, пересекая комнату и снова садясь.

— Это будет тяжело… и что ему сообщить? — спросил Фишер.

— Все, что нам известно, — ответил Железный Медведь.

— А кто знает, какую форму примет это странное душевное состояние, в котором он находится? — спросила Мерси. — Может, было бы гораздо лучше нам просто вызвать вооруженные силы, как предлагал Мансин.

— Возможно, следует сделать и то, и другое, — промолвила Элизабет. — Но если мы не попытаемся помочь ему сами, то приступ у Уолтера случился неизвестно зачем.

— Я буду с тобой, — заявила Мерси, — когда мы предпримем попытку. Однако кому-нибудь придется очень скоро меня подменить, пока не перенеслись медики. Я устала.

— Попробую, — сказал Фишер. — Дай посмотреть, как ты это делаешь.

— Мне тоже лучше поучиться, — кивнул Мансин, пододвигаясь поближе. — Похоже, я все еще ощущаю его присутствие, хоть и слабо. Может быть, это хороший знак.

Продолжал раздаваться стук на первом этаже, где меняли разбитую вдребезги стену.

Он перешел ручей по небольшому порогу, зная, что там почва будет относительно твердой. Потом двинулся вдоль южной осыпи, оставляя отчетливые следы. Он вошел в Черноскальный каньон и прошагал по нему примерно полмили. Дождь упорно лил на него, а ветер издавал некие поющие звуки высоко над головой. Впереди несколько камней сорвались с северной стены и скатились на дно каньона, плюхнувшись в ручей.

Постоянно разглядывая кучи плавника, Билли обнаружил палку, пригодную для его целей. Он на какое-то время приблизился к кромке воды, а потом направился вверх, на длинный каменистый выступ, где отпечатки его ног вскоре стали не видны. Он тут же начал идти назад по собственным следам, пока вновь не оказался у воды. Тогда он вошел в воду, нащупывая палкой зыбучие пески, и добрался обратно к устью каньона.

Войдя в него, перешел через главный поток на северный берег, повернул направо и продолжил путь по каньону дель-Муэрто к Развалинам Стоящей Коровы, скрывая свои следы следующие полмили. Выяснилось, что ему нравится вновь оказаться одному в этом гигантском ущелье.

Поток здесь стал шире и глубже. Разум его вернулся к рассказу, который он слыхал мальчишкой, о времени страха всемирного потопа. Кто был тот старый певец? Где-то под Кайентой, давно, в 20-х годах двадцатого века… Старика поразила молния, и его посчитали мертвым. Но он через несколько дней пришел в себя, принеся засвидетельствованное послание от богов — весть о том, что мир вскоре будет затоплен. При том, что обычные законы и табу уже не применимы к человеку, пережившему удар молнии, ему уделяли особое внимание. Люди ему поверили и убежали вместе со стадами на Черную гору. Но вода не поднялась, а маисовые поля убежавших высохли и умерли под летним солнцем. Шаман, имевший видение, которое не осуществилось.

Билли усмехнулся. Как звали его Желтые Облака? «Асаетлин» — знахарь. «На нас не всегда можно полагаться, — подумал он, — поскольку мы подвержены тем же самым страстям и заблуждениям, что и остальные. Знахарь, исцели себя».

Он уже миновал было «гору желаний» из камней и веточек можжевельника, но остановился, вернулся и добавил к ней камень. А почему бы и нет? Она же существовала.

Билли вовремя подошел к Развалинам Стоящей Коровы — одним из самых крупных развалин в каньонах. Они находились у северной стены под огромным выступом. Руины стен занимали участок длиной более четырехсот футов, построены они были отчасти вокруг громадных валунов. Развалины тоже относились ко временам Великого пуэбло, и в них было три чана для варки пива и множество комнат. Но здесь, к тому же, находились бревенчатые, обмазанные глиной закрома навахо и рисунки, сделанные навахо, наряду с рисунками анасаси. Он подошел поближе, чтобы еще раз посмотреть на бело-желто-черные изображения людей с поднятыми руками, горбатого лучника, на окружности, окружности и опять окружности, фигуры животных… И тут же, высоко на уступе было одно творение, принадлежавшее исключительно навахо и наиболее его интересующее. На конях, в плащах и широкополых шляпах вереница испанцев, двое из которых стреляют в индейца. Считалось, что здесь изображены солдаты лейтенанта Антония Нарбоны, сражавшегося с навахо в 1805 году в Пещере Резни. И ниже, у подножия скалы, были другие конники и некий кавалерист армии США 60-х годов девятнадцатого века. Казалось, они начали двигаться, пока он наблюдал за ними.

Билли протер глаза. Они действительно двигались. И казалось, будто он только что слышал ружейную стрельбу. Фигуры стали трехмерными, плотными, они скакали через песчаную пустыню…

— Вы вечно давите на нас, ведь так? — сказал он им и миру в целом.

Раздались проклятия, произнесенные по-испански. Когда Билли перевел взгляд на нижнюю фигуру, то услышал сигнал трубы к началу атаки. Казалось, высокие каменные стены вокруг него растаяли, а потоки воды стихли. Сейчас он смотрел на совершенно иной пейзаж — открытый, безжизненный и ужасно яркий. Он поднял глаза к солнцу, раскаленному добела у него над головой. Какая-то его часть стояла в стороне, гадая, как так может быть. Но остаток его был вовлечен в видение.