Миры Роджера Желязны. Том 4 - [24]

— Какие будут предложения? — спросил я.

— Бесполезно пытаться избежать мести пейанца, — ответил Марлинг. — Я бы советовал тебе побыстрее найти его и отправить скитаться по океану ночи. Для этого я дам тебе в дорогу несколько свежих корней глиттена.

— Но ты же знаешь, что я не слишком силен во всем этом.

— Все очень просто: один из вас умрет. Если погибнет он, то тебе больше не о чем будет беспокоиться. Если же тебе суждено умереть, мои наследники отомстят за тебя.

— Спасибо, Дра.

— Не за что.

— А какое отношение Грин-Грин имеет к Белиону?

— Тот с ним.

— Как же это могло случиться?

— Эти двое каким-то образом сумели договориться.

— И?..

— Больше мне ничего не известно.

— Как ты думаешь, может, он считает меня слабаком?

— Не знаю. — Помолчав, он добавил: — Давай посмотрим, как прибывает вода.

Я повернулся к окну и смотрел на море до тех пор, пока Марлинг не заговорил снова:

— Вот и все.

— Все?

— Да.

Небо потемнело, парусов больше не было видно. Я слышал гул, ощущал запах моря, раскинувшегося передо мной черной неспокойной бесформенной массой, в которой отражались звезды. Я вдруг почувствовал, что сейчас должна крикнуть птица, и она крикнула. Долго я сидел неподвижно, перебирая в памяти давние, казалось, уже забытые события; передо мной вставали образы, смысла которых я никогда не пойму до конца… Мое Большое Дерево рухнуло, Долина Теней исчезла, а Остров Мертвых оказался всего лишь обломком скалы, который бросили в море посреди залива, и он пошел ко дну, даже не оставив кругов на поверхности. Я остался один, совсем один. Я догадывался, какие слова сейчас услышу, и не ошибся:

— Проводишь меня этой ночью? — спросил Марлинг.

— Дра… Молчание.

— Именно этой ночью? — переспросил я. Снова лишь молчание.

— Где же теперь будет пребывать Лоримель Многорукий?

— В счастливом ничто, чтобы когда-нибудь прийти опять. Так было всегда.

— А как же твои долги, твои враги?

— Все и всем уплачено сполна.

— Ты говорил о пятом сезоне следующего года.

— Теперь срок другой.

— Понимаю…

— Мы проведем ночь за беседой, сын Земли, чтобы до рассвета я успел передать тебе свои главные секреты. Садись.

И я опустился на пол у его ног, совсем как в те далекие дни, когда я был гораздо моложе. Он начал говорить, и я закрыл глаза, вслушиваясь.

Он знал, что делает и чего хочет. Но от этого моя печаль и мой страх не стали меньше. Он избрал меня своим спутником, и я буду последним, кто увидит его живым. Это было величайшей честью, которой я не заслуживал. Я не использовал так, как мог бы, все то, чему он меня когда-то научил… Я многое испортил. И я знал, что он тоже знает об этом. Но для него все это не имело никакого значения. Он выбрал меня. И, быть может, поэтому во всей Галактике лишь он один напоминал мне отца, который умер много веков тому назад. Марлинг простил мне все мои грехи.

Страх и печаль…

Почему он выбрал это время? Почему именно сейчас? Потому что другого раза могло и не быть.

Марлинг, без сомнения, считал, что я, скорее всего, не вернусь из своего путешествия. И поэтому эта встреча должна была стать нашей последней.

«Человек, я пойду с тобой бок о бок, буду всегда и во всем помогать тебе, направлять тебя», — эти слова приписывают Знанию, но их с тем же успехом мог произнести и Страх. Ведь у этих двух чувств много общего, если хорошенько подумать.

Вот почему я боялся.

О печали мы не говорили. Такой разговор был бы просто неуместен. Мы говорили о мирах, что мы создали; о прекрасных городах, построенных нами; о науке, превращающей кучу хлама в удобное жилище для миллионов людей, и, конечно, об искусстве. Экологические игры намного сложнее шахмат, они лежат за пределами возможностей даже самых мощных компьютеров. Это связано с тем, что данное увлечение имеет скорее эстетическую, нежели научную подоплеку… Да, требуется максимальное напряжение всех извилин, но, кроме этого, что-то еще, для чего слово «вдохновение» подходит лучше всего. Мы говорили о вдохновении, а ночной ветер с моря постепенно становился все более резким и пронизывающим, так что в конце концов мне пришлось закрыть окно и разжечь камин. Дрова весело потрескивали в богатой кислородом атмосфере. Я не могу вспомнить ни единого слова из всего, что было сказано в ту ночь. Только где-то в глубинах моей памяти хранятся безмолвные картины, укрытые покрывалом времени.

— Вот и все, — наконец сказал Марлинг, и вскоре занялась заря.

Когда начало светать, он дал мне корни глиттена, после чего мы занялись последними приготовлениями.

Примерно через три часа я позвал слуг и приказал им приготовить все необходимое для погребального обряда, в частности отправить людей в горы, чтобы те подготовили фамильный склеп. Я послал формальные приглашения остальным двадцати пяти Имя-носящим, а также тем друзьям и родственникам, кого сам Марлинг просил пригласить на свои похороны.

Приготовив к погребению старое темно-зеленое тело, я отправился на кухню завтракать. Потом курил сигару и бродил по залитому солнечным светом берегу. Яркие пурпурно-желтые паруса снова чертили горизонт. Я нашел что-то вроде небольшой бухточки и сел на берегу.

Я был сбит с толку… Я уже бывал там, откуда только что вернулся, и так же, как в прошлый раз, мои чувства пребывали в полном смятении. Я хотел бы вновь ощутить печаль или страх, но не чувствовал вообще ничего, даже злобы. Это придет позже, сомнений нет, но пока я был слишком молод или, наоборот, слишком стар.