Миры Роджера Желязны. Том 21 - [28]

Так что я смотрел и ждал. Когда почувствовал, что роковое мгновение вот-вот пробьет, я резко остановил часы.

— Мы бы могли не прибегать ни к каким дискуссиям и размышлениям, располагай мы точными фактами, — сказал я. — А факты можно получить прямо сейчас. Для этого я вас всех и собрал.

Сработало. Получилось! Внимание. Готовность. Может быть, даже желание.

— Я предлагаю разыскать Брэнда и забрать его домой, — торопливо добавил я. — Прямо сейчас. Немедленно.

— Каким образом? — спросил Бенедикт. — С помощью карт.

— Я пробовал, — вставил Джулиан. — Ничего не выходит. Он не отвечает.

— Речь идет не об обычной манере пользоваться картами, — возразил я. — Я просил, чтобы все прибыли сюда с полными колодами. Карты у всех при себе? — Все дружно закивали. — Отлично. Давайте вытащим карту Брэнда. Я предлагаю, чтобы мы все попробовали одновременно вызвать его.

— Неплохая мысль, — согласился Бенедикт.

— Недурственная, — подтвердил Джулиан, вынимая колоду и перебирая карты. — По крайней мере, можно попытаться. Вдруг появится какая-то дополнительная энергия. Точно не знаю, но давайте попробуем.

Я вынул карту Брэнда. Подождал, пока это сделают все остальные.

— Соберемся с духом, — сказал я. — Все готовы? Прозвучало восемь утвердительных ответов.

— Тогда… приступим. Начали.

Я смотрел на карту Брэнда. Он был очень похож на меня, только ниже ростом и более стройный. Волосы — как у Фионы. В зеленом костюме для верховой езды Брэнд сидел верхом на белом коне. Когда его запечатлели на карте? Как давно это было? Мечтатель, мистик, поэт… Брэнд вечно менял настроения — он был то возбужден, то разочарован, то циничен до предела, то, наоборот, открыт нараспашку и верил всему на свете. Его чувства, казалось, не ведают такого понятия, как золотая середина. Маниакально-депрессивный синдром — такая оценка, пожалуй, слишком примитивна для понимания характера Брэнда, однако именно это могло определять направление его вылазок из Амбера и объяснять то громадное количество препятствий, на которые он то и дело наталкивался. Что и привело, вероятно, к нынешнему положению дел.

Должен признаться, порой Брэнд виделся мне таким очаровательным, внимательным, чутким и верным, что я ставил его для себя выше всех остальных родственников. Но в другие времена… в другие времена он становился таким язвительным, саркастичным и несправедливым мерзавцем, что я старался уйти от него подальше из страха, что разозлюсь и сделаю ему что-нибудь плохое. И когда мы с ним виделись в последний раз, он пребывал как раз во второй своей ипостаси — отвратительной — незадолго до нашей ссоры с Эриком, что привела к моему изгнанию из Амбера.

…Вот с какими чувствами и мыслями я смотрел на карту Брэнда, пытаясь дотянуться до него разумом и волей, открывая для него место у себя в душе, место, которое он мог бы занять по праву. А вокруг меня, похоже, тем же самым занимались и остальные.

Постепенно изображение на карте затуманилось, потом появилась иллюзия объемности. А потом — знакомый трепет, всегда испытываемый при контакте через карту. Карта стала холоднее на ощупь, изображение на ней снова воссоединилось, оформилось, приобрело остроту и реальность видения, полноту и драматичность…

…Да, похоже, он находился в темнице. За спиной Брэнда виднелась каменная стена. На полу — куча соломы. Брэнд был весь избит и изранен, и прикован цепью к большому кольцу, вмурованному в стену. Цепь была довольно длинная и давала возможность передвигаться. Брэнд лежал на куче грязной соломы. Вот он пошевелился… Волосы и борода у него жутко отросли и спутались, лицо кошмарно исхудало — таким страшным я его никогда не видел. Одежда превратилась в грязные лохмотья. Похоже, он спал.

Я вспомнил, как сам томился в темнице; отчетливо вспомнил все: как там пахло, как было холодно и сыро, как одиноко, безысходно и безумно. Безумие то уходило, то подступало вновь. На счастье, Брэнда не ослепили, как в свое время меня, — его глаза раскрылись и сверкнули, когда несколько родственников одновременно окликнули его, — зеленые, подслеповатые, какие-то отрешенные глаза.

Может, беднягу накачали каким-то зельем? Или он решил, что это галлюцинация?

Брэнд пришел в себя. Попытался подняться. Протянул руку.

— Братья… — прохрипел. — Сестры…

— Я иду! — раздался громовой крик, потрясший библиотеку.

Джерард вскочил как ужаленный и перепрыгнул через свое кресло. В несколько шагов он оказался у стены и сорвал с нее громадный боевой топор. Пристегнув его ремнем к запястью, он на мгновение застыл на месте, не отрывая глаз от карты Брэнда. А потом… протянул свободную руку и тут же оказался там, где находился Брэнд, схватил его протянутую руку, и… изображение задрожало, померкло и исчезло. Контакт был прерван.

Проклиная все на свете, я перетасовал карты, на сей раз разыскивая карту Джерарда. Найдя ее, я возобновил контакт. Медленно, постепенно, друг за другом последовали включение, преображение… Вот!

Джерард натянул цепь и пытался перерубить ее топором. Как ни могучи были его удары, цепь не поддавалась. Наконец Джерарду удалось расплющить несколько звеньев, однако шум, производимый им, привлек внимание стражи. Двери камеры видно не было, но слева послышались топот, треск, лязг засова, визг петель. Брэнд снова приподнялся. Джерард продолжал колотить топором по цепи.