Миры Роджера Желязны. Том 10 - [105]

— Насколько я понимаю, ты говоришь о Палаче, — наконец произнес я.

— Да, о нем. Мне хотелось бы поговорить об этом поподробнее.

— В конечном счете, проект закончился неудачей, — заметил я.

— Однако поначалу это сработало.

— Бесспорно. Но только в самом простом случае, при высадке на Ио. Причиной дальнейших неудач послужило то, что в Палаче было заложено два разнородных проекта: старый, опробованный телефактор и совершенно новый подход, находящийся в стадии исследований. Поначалу эти две половины казались хорошо пригнанными друг к другу, так что создатели Палача были в восторге. Да, поначалу дела пошли, но вскоре все развалилось.

— Чем же Палач отличался от обычного телефактора?

— Чем?.. Ну хотя бы компьютером, который не был просто компьютером… Хорошо, начнем сначала. В прошлом столетии три инженера из висконсинского университета — Нордман, Парментир и Скотт — создали так называемый нейристор. Возьми две крупинки металла, помести между ними тонкий изолятор и охлади этот элемент до температуры, близкой к абсолютному нулю, так чтобы в нейристоре появился эффект сверхпроводимости. Окружи его магнитным полем, и получишь нечто вроде нейрона. Миллиарды нейристоров создадут систему, близкую по ряду параметров к человеческому мозгу. В случае с Палачом было создано подобное устройство, занимающее объем одного кубического фута. Оно включало в себя более миллиарда нейристоров. Вот почему я сказал, что «мозг» Палача не был обычным компьютером. Ученые, создавшие его, работали на самом деле в области создания искусственного разума, хотя это и называлось куда более прозаично.

— Гм-м… если телефактор приобрел в результате этого мозг, пусть и нейристорный, то он стал роботом, не так ли?

— И да, и нет, и может быть, — ответил я. — Как телефактор он некоторое время управлялся операторами здесь, на Земле: в пустыне, в горах, на дне океана. Если хочешь, можешь называть это годами ученичества или детским садом. Вскоре выяснилось, что управлять Палачом тем труднее, чем сложнее обстановка, и потому ему предоставили определенную свободу воли. В таких случаях он должен был опираться не на определенные программы, а на свой опыт и память — то есть в каком-то смысле на интеллект.

— И тогда Палач стал из телефактора роботом?

— Не совсем. Робот в нашем понимании — это машина, действующая в соответствии с заложенными в нее программами, сколь бы сложными они ни были. Палач же после периода обучения научился принимать собственные решения. В каком-то смысле он был искусственным человеком в облике машины. Он оказался слишком сложным, и поведение Палача было часто необъяснимо даже для его создателей. Это, вероятно, и привело в конце концов к краху всей программы.

Дон хмыкнул:

— Неизбежное следствие свободы воли?

— Нет, дело в другом. Палач оказался первым опытом в этом направлении, и создававшие его группы ученых… как бы это выразиться… словом, они несколько вышли за рамки эксперимента. Мыслилось создать всего лишь более сложный телефактор, способный к автономным действиям, а получилось нечто качественно новое. Например, психофизики воспользовались проектом, чтобы испытать на Палаче все свои новые разработки, и делали это зачастую не совсем легально. В результате Палач вдруг обрел способность чувствовать.

— Что, что?

— Конечно, далеко не так, как человек, но все же. Связь новой модели телефактора с оператором была настолько совершенной, что в «мозге» машины возбуждались процессы, аналогичные тем, что происходят в обоих полушариях человеческого мозга. В результате он оказался способным не только мыслить, но и, повторяю, чувствовать. Получился эффект полного присутствия оператора в теле Палача — и наоборот. Впрочем, о последнем почти ничего неизвестно.

— Ты думаешь, что это и послужило причиной провала проекта?

— Возможно. Но это только предположение.

— Гм-м… А каковы были физические возможности этого… этой машины?

— Палача сделали человекоподобным по трем причинам. Во-первых, его основой послужил телефактор. Во-вторых, так легче было обеспечивать его совместимость с оператором в период обучения. В-третьих, Палач получал возможность использовать для высадки на поверхность планеты обычный космический челнок, отделяемый на орбите от корабля-матки. Понятно, что никаких систем жизнеобеспечения ему не требовалось. И Палач, и челнок имели встроенные системы самовосстановления и практически неограниченные источники энергии. Они были подготовлены к работе в любых, самых сложных условиях, при чудовищных температурах и огромных давлениях.

— Насколько силен был Палач?

— Точно сказать не могу. Может быть, в дюжину раз сильнее обычного человека.

— Ясно. Итак, Палач успешно провел исследования на Ио и перелетел на другой спутник Юпитера, на Европу. И тогда начал вести себя… скажем, сумасбродно, хотя на Земле считали, что он всецело занят работой.

— Примерно так, — согласился я.

— Это выяснилось только тогда, когда Палач неожиданно отказался отправиться на Каллисто, а вместо этого полетел на Уран.

— Кажется. Точно не помню — я читал материалы по этому проекту довольно давно.

— С той поры устойчивая связь с ним прекратилась. Последовали долгие периоды молчания, перемежавшиеся короткими передачами. Речь Палача едва можно было понять, она скорее походила на бормотание сумасшедшего. Затем он высадился в системе Сатурна на Титане и неожиданно стал посылать на Землю обычные исследовательские сообщения. Но это продолжалось недолго. Все чаще он стал вести себя иррационально. Покинув спутник, направился на Уран, после чего связь с ним прервалась. По крайней мере я об этом ничего не читал, а ведь прошло уже около двадцати лет.