Миры Роберта Шекли. Книга 2 - [97]

— Значит, ты думаешь, к Охотникам стоит относиться серьезно?

— Я уверен в этом, сэр. Те представители правоохранительных органов, которые утверждали, что мафии не существует, давно уже уволены на пенсию.

Они показали себя неспособными к перестройке мышления.

— Как додо, — сказал Коэлли.

— Что? — переспросил Дикерсон.

— Вымершая птица, — смущенно ответил Коэлли, как ученик, которого застали за неподобающим занятием. — Я думаю, тут уместна подобная параллель.

Дикерсон посмотрел на Блэйка — тот пожал плечами.

— Коэлли не силен в аналогии, но он у нас самый лучший оперативник.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь, — сказал Дикерсон. — Итак, представим себе, что Охота действительно существует, хотя и нелегально, и что эти Охотники, кем бы они там ни были, действительно послали наемного убийцу, чтобы покончить с Гусманом. Но мы же не хотим, чтобы Гусмана убили, не правда ли, Блэйк?

— Абсолютно правильно, сэр. Нам необходимо продолжать снабжение контрас оружием. Они, конечно, ублюдки, но это наши ублюдки. И лучше всего снабжать их через Гусмана. Таким образом нам не надо создавать собственные группы контакта с партизанами и самим сбрасывать грузы в сельве. Мы покончили с такой практикой после фиаско в 1986 году, если вы помните, сэр.

— Конечно, помню, — ответил Дикерсон. — Я с самого начала был против такой практики.

— Я тоже, сэр, — сказал Блэйк. — Все это произошло из-за ошибок вашего предшественника, который неправильно понял чьи-то указания из Белого дома. Но такого больше не повторится. Самое главное для нас в настоящее время — не упустить Никарагуа и вообще не оступиться в Центральной Америке. Мы будем выглядеть очень глупо, если в день победы в столице Никарагуа окажется не наш кандидат.

— Мне об этом никто не говорил, — сказал Дикерсон. — Почему мне никто не прояснил обстановку заранее?

— Не было необходимости прояснять вам обстановку заранее, — сказал Блэйк.

— Но ведь я окружной директор!

— А вы знаете, сколько окружных директоров за последние десять лет оказались двойными агентами?

— Блэйк, если ты хочешь сказать…

— Ни в коем случае, сэр! Я просто хотел указать на то, что в последнее время отмечены случаи утечки важной информации, и теперь все данные сообщаются только тем, кому об этом полагается знать.

— Ладно. Ситуация постепенно проясняется. Наше оружие уходит партизанам через Гусмана.

Блэйк сделал движение головой, которое можно было принять за кивок.

— И в этот раз ожидается отправка довольно большой партии.

Теперь Блэйк два раза моргнул, что можно было посчитать за знак согласия.

— Но теперь в деле оказался замешан какой-то Охотник, — заметил Блэйк.

— Все указывает именно на это, — согласился Дикерсон.

— Раз вы прибыли сюда из Вашингтона, — сказал Блэйк, — то, может быть, в курсе нашей новой политики по отношению к Охоте?

— Может быть, — сказал Дикерсон.

Ему не хотелось признаваться, что он ни разу не видел своего нового шефа и даже не знал, как того зовут. Он лишь несколько раз получал от него инструкции по телефону, и то лишь после обмена сложными кодами, меняющимися каждый день. Дикерсон несколько секунд не мигая смотрел на Блэйка, и агенту стало не по себе. Наконец он сказал:

— Блэйк, ты ведь причисляешь себя к старой гвардии, воспитанной на идеологии, правда?

— Думаю, вы можете считать меня идеологическим агентом, — ответил Блэйк. — Да, у меня есть свои принципы, но я действую очень гибко. Действовать согласно обстановке — вот мой девиз!

— Очень хорошо. Именно поэтому ты до сих пор на службе. Все вокруг постоянно меняется.

— Да, сэр.

— Меня сюда направили из Вашингтона. Я могу кого угодно набирать в свой отдел и могу кого угодно уволить.

— Да, сэр.

— Запомни, Блэйк, никакая идеология нам тут не нужна. По крайней мере при этой администрации. Думаю, что раньше ты хорошо работал, хотя меня это абсолютно не интересует. Все было связано с идеологией, в которой мы больше абсолютно не заинтересованы. Так что больше никакой идеологии, понятно? У нас теперь другие принципы.

— Да, сэр. А какие это другие принципы?

Новая администрация заинтересована в прагматизме и финансовой самоокупаемости.

— Простите, сэр?

— Чем бы мы ни занимались — я имею в виду все федеральные учреждения — нужно приносить прибыль.

— Это понятно.

— И чем больше мы будем стараться, тем больше у нас будет прибыли.

— Конечно, сэр. Я полностью согласен с нашими новыми принципами. Я всегда верил в то, что финансовая ответственность — единственная дорога к счастью.

— Наше агентство тоже должно приносить прибыль.

— Разумеется. Это секретная директива, не так ли? Я просто хочу быть уверен, что понял вас абсолютно правильно. Я вполне готов работать в таких условиях. К тому же, честно говоря, у нас уже случались подобные прецеденты. Я работал на прибыль и при старой администрации, по крайней мере некоторое время.

— Может, ты и работал, — заметил Дикерсон, — но не в таком масштабе, в каком мы собираемся работать теперь. Теперь целесообразность любой операции будет определяться лишь объемом вероятного дохода.

— Что вы хотите, чтобы я сделал с Охотником?

— Узнай, кто он такой, держи его под наблюдением, но не трогай. По крайней мере до тех пор, пока не получишь инструкции на этот счет.