— Сир, вы им нравитесь, — объявил Анс. — Вы человек честный и не требуете подробных отчетов, знакомясь с делами. О, они понимают, как сложно вам выучить их диалект со всеми нюансами его, но вы также… добры. Подобными чертами здешние хранители замков бывали наделены не часто.
— Даже мой отец, когда он объезжал окрестности? — Иерн улыбнулся недовольству наземника. — Анс, скажу, не проявлял я неуважения, не позволительного для сына: он великий человек и властвует и здесь, и в Домене, но мы с ним совершенно разные люди. — Он помедлил, а потом решился; завершенное дело рождало чувство товарищества. — По правде говоря, когда он захотел, чтобы я занял этот пост, я едва не взбунтовался.
— В самом деле? Можно спросить — почему?
Иерн пожал плечами:
— Представь себе. Меня только что направили продолжать занятия по пилотированию и метеорологии; в кадетах я только этим интересовался. К тому же в уме я составил достаточно длинный перечень развлечений. Я даже сказал отцу, что лишен талантов, необходимых администратору. И что соглашусь управлять фамильным поместьем только там, где девицы сами запрыгивают к тебе в постель. В общем, я ничего не знал о Дордойни. Ты помнишь, что у меня в Бреже родня, а там даже язык другой. — Помедлив, он продолжил: — Пора брать на себя часть ответственности, так сказал мне отец и тем самым поставил точку в разговоре. Такой он человек. Но теперь я не жалею. Здесь чудесная страна, приятные люди. К тому же я обязан находиться в замке лишь два-три месяца в году, а остальное время могу летать. — Остатки сдержанности еще сковывали Иерна, и он был рад окончить свою исповедь. Обогнув утес, заметили впереди замок Бейнак. — Эй, вот и приехали! — вскричал он, пришпорил коня и свернул на боковую дорогу.
Анс, открыв рот, глядел ему вслед и не сразу припустил галопом. Лишь половиной крови своей Таленс Иерн Ферлей принадлежал к аэрогенам и продолжал удивлять всех, кто помнил более строгих господ.
Рост его был всего лишь средним для человека из Иледуциеля, хотя коренастым дордойнезцам он казался высоким. Благодаря пейзанской крови, Иерн был более мускулист, нежели отец, но узкое лицо того несколько расширилось в сыне и притупилось… широкие скулы, ярко-голубые глаза, каштановая взлохмаченная шевелюра и легкий баритон. В одежде Иерн предпочитал пышность.
Замок приветствовал его знаменами и солнечным отблеском застекленных окон на башнях. В этот замок Иерна заманила его красота. По всему Франсетерру сохранилось чересчур много подобных средневековых строений, вновь оживших после Судного Дня, породившего нужду в крепостях; перестроенные за века, они теперь представляли нагромождение стилей. У Ферлеев, как правило, был хороший вкус, но, когда он подводил кого-нибудь из них, последующие поколения устраняли ошибки. Могучий Бейнак вздымался высоко над рекой, и все современные пристройки к нему, даже радиомачта или воздушное жилое крыло, казались такими сокровищами, что их стоило спрятать за старыми стенами.
Как всегда, в эти мирные времена ворота стояли открытыми; несколько небольших пушек, бронированные автомобили, катапульты и дротикометы успели состариться, и часовой с горном выполнял чисто орнаментальную функцию. Подковы застучали по мощеному дворцу; Клан Таленсов мог позволить себе тратить железо на своих вождей и их непосредственных помощников. Обитатели повалили на двор и бросились приветствовать владельца, выкрикивая и жестикулируя, как подобает жителям юга. Не меньший пыл проявляла наложница, которую Иерн привез с собой из Турнева, — кровь уже бурлила в нем; три с лишним недели, которые он провел среди целомудренных дордойнезцев, казались уже чересчур долгими.
А потом Таленс Халд Тирье, первый помощник Иерна, протолкался через толпу к его стременам. Лица его было суровым.
— Хорошо, что вы вернулись, сир, — проговорил он без преамбул. — Сегодня вас спрашивали из штаб-квартиры Погодного Корпуса. Вы должны немедленно позвонить туда.
Иерн обругал себя за то, что не прихватил с собой рацию. Неопытность. Такое не должно повториться. Выпрыгнув из седла, он бросился к донжону[13].
Внутри башни лампа рассеивала мрак, придававший суровый вид мебели и произведениям искусства. Иерн едва заметил это. Он догадывался, зачем мог понадобиться Скайгольму, и оттого волновался.
Винтовая лестница привела его в комнату, где располагалось радиооборудование. Перескочив ее в три прыжка, Иерн бросился в кресло оператора. Пальцы его пробежали по клавиатуре… послышалось гудение, запахло нагревающимися проводами. Рядом с транзисторными переносными приемниками, которые ввозили из Федерации маураев, это устройство казалось огромным: столько места требовали вакуумные лампы в деревянном корпусе, однако мощности угольного генератора, которым располагал замок, хватало лишь, чтобы связаться со Скайгольмом; а больше и не требовалось.
Из башни он увидел аэростат, стоявший к северу невысоко над хребтом. Отсюда до него было много ближе, чем из той страны, где родился Иерн, и потому здесь Иледуциель казался крупней — едва ли не в полную луну — бледный и пересеченный тонкими линиями. Пронесся коршун, на короткий миг затмив ослепительное золото заходящего солнца. По спине Иерна пробежала легкая дрожь. Несмотря на все свои познания в науке и логике, он так и не мог забыть суеверия брежанских пейзан, бормотавших возле своих очагов в пору его детства о зловещих приметах и знаках.
