Миры Пола Андерсона. Том 19 - [9]

Ворон шел не спеша. Он не боялся, что его застигнет темнота, поскольку знал, что период вращения этой планеты составляет восемьдесят три часа. Невдалеке у берега была построена пристань, и Коре решил задержаться и рассмотреть ее получше. Деревянные сараи на берегу были выстроены так же прочно, как и жилые дома, и так же красивы на вид. Пришвартованные к пристани рыбачьи лодки были очень изящны и богато разукрашены от острого носа до такой же острой кормы; они чуть заметно покачивались на воде, которая с тихим журчанием текла мимо. В воздухе носились терпкие запахи свежевыловленной рыбы, смолы и краски.

— Парусники с косой оснасткой, — заметил Ворон. — У них есть небольшие вспомогательные двигатели, но, похоже, запускают их только при крайней необходимости.

— А так они ходят под парусом? — Коре, высокий и тощий, сплюнул сквозь зубы. — Слушайте, командир, у них что, совсем мозгов нету?

— Так эстетичнее, — ответил Ворон.

— Зато, сэр, мороки-то сколько! — вставил молодой Вильденвей. — Я в анском походе сам с парусами дело имел. Только и следи, как бы эти проклятые веревки не перепутались…

Ворон ухмыльнулся:

— Согласен. Совершенно согласен. Но дело вот в чем; насколько я понял из отчетов первой экспедиции и сегодняшних разговоров с местными жителями, гвидйонцы думают по-другому. — И он стал размышлять вслух, объясняя что-то скорее себе, нежели солдатам: — Они мыслят не так, как мы или те, что прилетели сюда с нами. У них другое отношение к жизни. Средний нуэвамериканец думает лишь о том, как выполнить свою работу — независимо от того, нужна она кому-нибудь или нет, — и после этого как следует развлечься, причем и работает, и развлекается он так, чтобы произвести как больше шума. Для лохланца важно, чтобы и его работа, и его развлечения соответствовали какому-то отвлеченному идеалу; а если это у него не получается, он склонен махнуть на все рукой и превратиться в сущего зверя.

Но здесь таких различий просто не делается. Здесь говорят: «Человек идет туда, где есть Бог», и это, видимо, означает, что труд, игры, спорт, развлечения, искусство, личная жизнь и все остальное не разграничены, а представляют собой единое гармоничное целое. Поэтому здесь рыбачат на парусных судах, у которых форштевни украшены искусно вырезанными головами, а корпуса расписаны узорами, каждый завиток которых имеет десяток скрытых символических толкований. Кроме того, на рыбную ловлю берут музыкантов.

Здешние люди утверждают: когда добывание пищи совмещается с развлечением, эстетическим наслаждением и я уж не знаю, чем там еще, то и то, и другое, и третье, и четвертое получается гораздо лучше, чем когда они разложены по разным полочкам. — Ворон пожал плечами и двинулся дальше. — Кто знает, может, они и правы, — закончил он.

— Не знаю, сэр, чего вы из-за них так тревожитесь, — заметил Коре. — Они, конечно, все чокнутые, но я таких тихих и безвредных психов на своем веку еще не видывал. Бьюсь об заклад, у них нет машины мощнее колесного трактора или экскаватора, а оружия — опаснее лука со стрелами.

— Если верить первой экспедиции, они не охотятся, если не считать тех случаев, когда они в кои-то веки вынуждены добывать пищу или защищать поля, — кивнул Ворон.

Некоторое время он двигался вперед молча. Тишину нарушали только шарканье сапог, плеск реки, шелест листьев над головой и медленно приближающийся грохот морских волн, бьющихся о дамбу. В воздухе витал слабый аромат, исходивший от только что распустившихся пятиконечных листьев на кустах, которые росли здесь повсюду. Затем где-то вдалеке призывно зазвучал бронзовый рог, созывавший домой длиннорогий скот; эхо покатилось вниз по холмам.

— Этого-то я и боюсь, — произнес Ворон и снова погрузился в молчание, которое солдаты больше не решались нарушить.

Раз или два им попадались навстречу гвидионцы, которые степенно приветствовали их, но они шли дальше, не останавливаясь, пока не достигли дамбы. Ворон взобрался по лестнице наверх, солдаты последовали за ним. Стена с расставленными через равные промежутки башнями тянулась на многие километры. Несмотря на высоту и массивность, красивый изгиб и облицовка из дикого камня делали ее приятной для глаза. Для реки в дамбе было сделано отверстие и через галечный пляж прорыто искусственное русло к полукруглой бухте; вода, подсвеченная заходящим солнцем, с ревом набегала и билась о берег. Ворон завернулся в епанчу; здесь, наверху, ничто не защищало от прохладного, влажного, пахнущего солью ветра. Над головой летало множество серых морских птиц.

— Зачем они это построили? — полюбопытствовал Коре.

— Луна близко. Высокие приливы. Наводнения от штормов, — ответил Вильденвей.

— Могли бы поселиться и повыше. Чего-чего, а места, гром и молния, им хватает. Десять миллионов человек на всю планету.

Ворон указал на башни.

— Я интересовался, — сказал он. — Там приливные генераторы. Дают местным жителям большую часть электричества. Заткнитесь.

Не отрываясь, он смотрел на горизонт: с востока надвигалась ночь. Кругом бушевали волны и пронзительно вскрикивали морские птицы. От напряженной работы мысли начало резать глаза. Наконец Ворон сел, вынул из рукава деревянную флейту и рассеянно заиграл, как будто он просто искал, чем бы занять руки. Печальные звуки вторили тоскливым завываниям ветра.