Миры Харлана Эллисона. Том 2. На пути к забвению - [110]

Ответом был звонок редакторши. Ее голос прерывался и дрожал, показывая, что Высшие Силы вот-вот сорвутся с цепи. Мне советовали перестать докучать Шишке.

Как они были не правы! Скажите Шишке, ответил я ей, что, если он не перестанет задирать нос и не отдаст мою книгу, я не только перешлю ему весь остаток сортира, но еще и его там увижу! Редакторша вздохнула, зная, что я не блефую, и отключилась.

Правило номер шесть: Заставьте их поверить, что вы способны на все. Они должны ясно понимать, что вы слегка свихнулись и на блеф не способны. Заставьте их понять: идет война.

Чуток паранойи не повредит. Я паковал кирпичи только в резиновых перчатках. Им не добраться до меня. Голландец!

Но у Шишки должностная надменность сочеталась с глупостью, образуя непробиваемую комбинацию, и права он мне не вернул.

Настала фаза девять.

Среди моих знакомых много странного народа. Может быть, и среди ваших знакомых тоже. Один из таких моих знакомых — наемный убийца. К сожалению, не первого ранга. У него не та национальность — он литовец. Да, я знаю, что это очень смешно: наемный убийца — литовец. Но чем богаты, тем и рады. Он классный парень, хотя и один из самых недотепистых пистолетчиков в мире. Однажды он отстрелил себе два пальца на ноге. Даже не спрашивайте как.

Он звал себя Шандором. Имя не настоящее, однако в данном случае сойдет. Я позвонил Шачдору и попросил об услуге. Он был у меня в долгу (как-нибудь спросите меня о лавке жареных каштанов, хромой официантке и двадцатигаллоновом молочном бидоне и как я выручил Шандора).

На последней странице какого-то номера «Паблишерз Уикли» я нашел фотографию Шишки и попросил Шандора внушить ему страх божий, но не тронув на его седеющей голове ни волоска.

Примерно через неделю Шандор мне позвонил (за мой счет) и рассказал, как это было: прежде всего в этот день для защиты от убийственной жары Шандору пришлось надеть плащ с капюшоном, и когда он заговорил с Шишкой на улице возле издательства в Манхэттене… Вообразите себе картинку: вы выходите с работы в конце утомительного дня, волоча атташе-кейс и думая, что поезд на Нью-Рошель вы уже пропустили, и вдруг с вами рядом возникает этакое явление, обнимает вас за плечи мускулистой лапой и в ухо шепчет: «Твоего сына зовут Майкл, а дочку Мишель, она ходит в школу на Лонг-Айленде, а он учится в Гарварде, а живешь ты на Гроув-авеню в Ларчмонте, дома у тебя стоит паршивая сигнальная системка от «Диктографа», и если ты, парень, фишку сечешь, так вот, придешь домой и увидишь, что они у тебя гвоздями к стенке прибиты заместо фотографий, и поймешь, что надо было Эллисону права на книжку вернуть, а то я тебе башку картофельным ножиком отрежу и твоей же семье доплатным пошлю, понял?» — и растворяется в толпе.

На следующий день редакторша позвонила в истерике. Да что я себе позволяю со старым человеком! Да у него же сердечная недостаточность! Да что я, с ума сошел, что ли!

Ну, я, Конечно, написал Шишке письмо. Моя мать недавно умерла от сердечной недостаточности, и у меня было чувство, что в целях общего блага его следует ознакомить со статистикой сердечных заболеваний, со списком лучших специализированных больниц и приложить ксерокопию статьи из журнала Американской медицинской ассоциации о последних исследованиях в области приборов для искусственного поддержания сердечных ритмов — ну, все, что может вдруг срочно понадобиться больному человеку. Это я не стал писать на бланке Доннн Осмонда. Там, где речь идет о серьезных вещах, фривольного тона следует решительно избегать.

Письмо дошло. Шишка оказался серьезным противником.

Кремень старик. Он не собирался сдаваться. Я даже почувствовал растущее к нему уважение за такую стойкость перед безобразными выходками.

Редакторша позвонила еще раз. В слезах. Много раз было сказано «ради Бога». Я ответил, что для этого нужно всего лишь письмо с возвращением моих прав. Она сказала, что попробует еще раз. Ответ: БЭГ.

Даже я уже готов был уступить, боясь зайти Слишком Далеко, но тут мне совершенно случайно представилась возможность перейти к фазе десять — гораздо более ужасной, чем все предыдущее.

У меня дома расплодились мешотчатые крысы. Эти мелкие твари каждое утро вылезали-и съедали все, что не могло от них удрать. Я обратился в компанию по дератизации и после колоссальных расходов пришел к выводу, что они тоже ни черта сделать не могут. Но одну из этих тварей мы добыли. Она там торчала, наполовину вылезши из норы, мертвее, чем забота о бедных в программе Рейгана. Зубы оскалены, когтистые лапы скрючены в предсмертной судороге, глаза закачены под лоб, белки вылезли. Нас, ребята, самих замутило.

И дохлую крысу я отправил Шишке.

Малой скоростью.

С приложением тошнотворного рецепта Теда Когсвелла: жаркое из мешотчатой крысы в собственном соку.

Малой скоростью.

Недельки за две она добралась до издательства. Мне говорили, что уже на узловой станции Чикаго она была — как сказать — элегантна. То, что Пазолини называл Mondo Pukeo.

Редакторша позвонила. Говорила неразборчиво, но страстно. Кипятилась насчет того, что весь почтовый офис издательства пришлось окуривать. На следующий день права на книгу мне вернули.