Миры Филипа Фармера. Том 16. Дейра. Повести и рассказы - [12]

— Нет ли у тебя в запасе курева? Наше кончилось, и мы мучимся уже несколько дней.

— Как раз три штуки осталось. Пожалуйста!

Джек извлек из кармана куртки драгоценный медный портсигар, подарок Бесси Мерримот, и вытряхнул последние коричневые самокрутки. Первую непроизвольно протянул Р’ли — как даме. Рука наотрез отказалась подчиниться принятой среди людей грубости в обращении с жеребяками.

Однако, прежде чем предложить закурить брату сирены, вторую взял сам. Сатир отметил людское пренебрежение мягкой загадочной улыбкой.

Наклоняясь над вспыхнувшей люциферкой, протянутой Джеком, Р’ли невольно подняла взгляд. Эти нежные фиалки, отметил юноша, покрасивее глазок Бесси, пожалуй. Он никогда не соглашался с отцом, утверждавшим, что встретиться взглядом с жеребяком — все равно что заглянуть в глаза дикому зверю.

Глубоко затянувшись, сирена закашлялась и выпустила дым через ноздри.

— Вот же отрава! — усмехнулась она. — Но мне нравится. Один из немногих даров, которые люди принесли с собой с Терры. Даже не представляю, как мы когда-то могли обходиться без курева!

Если в словах Р’ли и прозвучала ирония, то лишь едва уловимая.

— Похоже, что это единственный порок, который вы у нас переняли, — откликнулся Джек. — И единственный дар нашей цивилизации. К тому же не слишком существенный.

Р’ли улыбнулась:

— О, не единственный! Мы еще, как ты знаешь, едим собак. — Она перевела взгляд на Самсона. Тот, словно чувствуя, что речь о нем, плотнее прижался к ноге хозяина. Джек, не сдержавшись, содрогнулся. — Можешь не волноваться, большой лев. Твою породу мы не трогаем. Только упитанных и глупых столовых собак. А что до даров, — обратилась она к Джеку снова, — вам не в чем себя укорять. Не думай, что люди пришли с Терры с пустыми руками. Мы многому от вас научились — гораздо больше, чем вы сами полагаете.

Р’ли снова чистосердечно улыбнулась. Джек чувствовал себя по-дурацки — можно вообразить, что уроки землян носят исключительно характер чужих ошибок и заблуждений, на которых учатся, чтоб самим не повторять! Юноша даже слегка обиделся.

Сатир заговорил с Р’ли по-жеребякски. Она ответила краткой невнятицей — Кейдж знал, что в переводе на английский разговор этот отнял бы уйму времени — и снова обратилась к юноше:

— Мой брат Мррн хочет остаться здесь в одиночестве, чтобы сложить песню, которую задумал уже давно. Завтра, по возвращении домой, он собирается ее исполнить. Я же, если ты не против, могла бы составить тебе компанию — до дома моего дяди нам ведь по пути.

Джек недоуменно пожал плечами:

— С чего бы это мне возражать?

— Я могла бы перечислить с полдюжины причин. Например, и это самое существенное — увидят и обвинят в панибратстве с жеребяками.

— Совместная прогулка по общественному тракту — вовсе не панибратство. Это вполне законно.

Молча миновав зеленый лабиринт, они вышли к дороге. Самсон, как заведено, трусил чуть впереди. Воздух позади них взорвался могучими аккордами; в отличие от мелодичного и одухотворенного пения сестры, сатир исповедовал иную музыку — неукротимую и яростную, поистине дионисийскую.

Джек предпочел бы задержаться и дослушать. Он боялся признаться в этом даже самому себе, но музыка вайиров его просто завораживала. Но не подобрав никакого благовидного предлога для остановки, он продолжал шагать рядом с хвостатой спутницей. За поворотом тракта искусительные аккорды почти заглохли — могучие деревья погасили их своей густой листвой.

Широкий древний тракт — а существовал он по меньшей мере тысячелетие — плавно огибал пологое подножие горного хребта. Сплошная, точно отливка, дорога была выстлана неведомым людям серым веществом без швов и стыков. Не ведающее износу, прочнее гранита, ее полотно, казалось, слегка пружинило под ногами путника. В жару дорога приятно студила босые пятки; в морозы — наоборот, согревала. Складывалось впечатление, что серый материал летом впитывает, а зимой отдает тепло — в самые лютые холода полотно оставалось сухим и теплым. Талые воды не задерживались на его чуть выпуклой поверхности.

Тысячи таких трактов густой сетью покрывали все пространство Авалона — это и позволило людям столь стремительно расселиться по всему материку.

Р’ли прискучило затянувшееся молчание спутника, и в поисках темы для разговора она попросила показать саблю. Не без удивления Джек обнажил и протянул сирене драгоценный клинок. Бережно приняв в руки эфес, Р’ли осторожно коснулась пальчиком острой дамасской стали.

— Железо, — вымолвила она задумчиво. — Жуткое название для жутких предметов. Думаю, наш мир мог бы попросту рухнуть, сохранись их побольше…

Джек внимательно наблюдал, как сирена обращается с ятаганом. Мигом развеялось еще одно поверье о жеребяках, знакомое Джеку с младых ногтей — они, оказывается, могут прикасаться к железу! Пальцы у них не отсыхают, руки не скрючиваются — и никаких страданий они не испытывают.

Р’ли указала на затейливо изукрашенную гарду:

— А что здесь написано?

— Честно сказать, не знаю. Говорят, это по-эребски, на одном из древних земных языков. — Джек забрал ятаган и, повернув, показал другую надпись: — Первый год АГД. Анно гомо дейрус. Год, когда мы сюда прибыли. Утверждают, сам святой Хананий вырезал. Этот ятаган достался моему далекому предку, Джеку Кейджу-первому, от тестя — Камаля Мусульманина, перешел прямо из рук в руки. Своих сыновей у того не было.