Миры Айзека Азимова. Книга 3 - [38]

Бейли посмотрел на Р. Дэниела, который все это время хранил бесстрастное молчание, как будто искал у него подтверждения услышанному.

— Каким образом это стало возможно?

— В малонаселенном обществе полезно сосредоточить усилия на изучении геронтологии, заниматься исследованиями процесса старения. В таком мире, как ваш, удлинение продолжительности жизни имело бы катастрофические последствия. На Авроре же хватает места и для трехсотлетних стариков. И чем длиннее жизнь, тем больше дорожит ею человек… Умри вы сейчас, вы, вероятно, потеряли бы лет сорок своей жизни, а то и меньше. Если бы умереть суждено было мне, я потерял бы более ста пятидесяти лет. Вот почему в нашей цивилизации жизнь каждого человека приобретает наиважнейшее значение. У нас низкая рождаемость, и рост населения строго контролируется. Мы поддерживаем определенное соотношение между количеством роботов и людей так, чтобы обеспечить наилучшие условия существования для каждого человека. Естественно, мы тщательно следим за тем, чтобы умственно и физически неполноценные дети не достигали зрелого возраста.

— Вы хотите сказать, — перебил Бейли, — что их убивают, если они не…

— Если они не соответствуют требованиям. Совершенно безболезненно, уверяю вас. Это шокирует вас, так же как неконтролируемая рождаемость землян повергает в шок нас.

— Наша рождаемость контролируется, доктор Фастольф. Каждой семье позволяют иметь строго определенное количество детей.

Доктор Фастольф терпеливо улыбнулся.

— Определенное количество любых детей, а не здоровых детей. Пусть так, прибавьте к этому огромное количество незаконнорожденных, которые увеличивают и без того высокий рост населения.

— Кто решает, каким детям жить?

— Это довольно сложный вопрос, и на него в двух словах не ответишь. Как-нибудь мы можем поговорить об этом подробнее.

— Ну и в чем же ваша проблема? Кажется, вы довольны своим обществом.

— Оно стабильно. Вот в чем беда. Слишком стабильно.

— Вам не угодишь. Наша цивилизация, по-вашему, вот-вот ввергнется в пучину хаоса, а ваше собственное общество слишком стабильно.

— Стабильность может быть чрезмерной. За два с половиной века ни один из Внешних Миров не колонизировал ни одной планеты. Нет перспектив для этого и в будущем. Наша жизнь на Внешних Мирах слишком длинна и удобна, чтобы ею рисковать.

— Кто знает, может, это и так, доктор Фастольф. Тем не менее, вы ведь прилетели на Землю. Вы рискуете заразиться.

— Да, рискую. Среди нас, мистер Бейли, есть люди, которые считают, что ради прогресса человечества можно расстаться и с жизнью, какой бы долгой она ни была. К сожалению, должен сказать, что так думают очень немногие.

— Ладно. Теперь мы подходим к самому главному. Какую роль в этом играет Космотаун?

— Внедряя роботов на Землю, мы стараемся нарушить равновесие вашей экономики.

— Это ваш способ оказания помощи? — Губы Бейли дрогнули. — Иначе говоря, вы специально создаете растущее число замещенных и деклассифицированных?

— Поверьте, мы делаем это вовсе не из-за своей жестокости или бессердечия. Именно смещенные составят ядро будущих переселенцев на новые миры. Вспомните, вашу древнюю Америку открыли корабли, экипаж которых состоял из преступников, бежавших из тюрем. Разве вы не видите, что в Городе смещенные брошены на произвол судьбы? Им нечего терять, а покинув Землю, они добьются лучшей доли.

— Но пока что у вас ничего не получается.

— Нет, не получается, — печально согласился доктор Фастольф. — Что-то мы делаем не так. Всему виной неприязнь землян к роботам. Хотя эти самые роботы могут сопровождать людей, сгладить первые трудности приспособления к новому миру, сделать колонизацию реально осуществимой.

— А что потом? Новые Внешние Миры?

— Нет. Внешние Миры были основаны еще до того, как на Земле возник культ стальных Городов. Новые же колонии будут построены людьми, у которых есть опыт жизни в закрытых городах и некоторые представления о культуре C/Fe. Это будет синтез того и другого, своеобразный гибрид. Если оставить все как есть, земная цивилизация вскоре начнет разваливаться, а чуть позже и Внешние Миры начнут медленно деградировать и в конце концов придут в упадок. В этих условиях новые миры станут нести в себе здоровое начало, сочетая лучшие черты обеих культур. Под их благотворным влиянием преобразится и наша жизнь.

— Может быть, но все это очень туманно, доктор Фастольф.

— Да, пока это только мечта. Подумайте над этим. — Космонит резко поднялся. — Я провел с вами больше времени, чем намеревался. Кстати, больше, чем предусмотрено нормами безопасности. Извините, но мне придется вас покинуть…

Бейли и Р. Дэниел вышли из купола. Их снова залил солнечный свет, он стал как будто более желтым и падал уже под другим углом.

В Бейли всколыхнулось смутное любопытство: «А что если на какой-нибудь планете солнечный свет выглядит иначе — не такой резкий и слепящий, более приятный?..»

На другой планете? Этот неказистый космонит с торчащими ушами вбил ему в голову странные фантазии. Интересно, пришлось ли в свое время врачам с Авроры осматривать ребенка по имени Фастольф, чтобы решить, можно ли ему позволить расти дальше? Разве не был он слишком уродлив? И входили ли вообще в их критерии внешние данные? Когда некрасивость переходит в уродство и какие изъяны…