Миры Айзека Азимова. Книга 11 - [23]

Инсигна взглянула на дочь.

— Ты никогда не говорила мне об этом.

— Я так думала, когда была маленькой. А потом стала старше и поняла, что все гораздо сложнее.

— Ты не должна была так думать. Это неправда. И я немедленно переубедила бы тебя, если бы имела хоть малейшее представление…

— Мама, я понимаю, ты не любишь разговаривать о том времени.

— Пришлось бы, знай я только о твоей идее, — но, увы, я не умею читать на твоем лице, как ты на моем. Он любил тебя. И взял бы с собой, если бы я согласилась. Вы разлучились по моей вине.

— Он тоже виноват. Он должен был остаться.

— Должен — но теперь, когда столько лет прошло, я понимаю его лучше, чем прежде. В конце концов, я оставалась дома — мой мир всегда был со мной. И здесь, за два световых года от Земли, я тоже дома, на Роторе, где родилась. Твой отец был другим. Он родился на Земле. И я думаю, он не смог примириться с мыслью о том, что ему придется навсегда оставить родную планету. Мне не нравится Земля. Но сердца миллиардов людей могут разорваться от тоски по ней.

Они помолчали, потом Марлена сказала:

— Интересно, что он делает сейчас на Земле?..

— Трудно сказать. Двадцать триллионов километров — путь неблизкий, и четырнадцать лет — это очень долго.

— Как ты думаешь, он жив?

— Даже этого мы с тобой не можем знать, — отозвалась Инсигна. — Жизнь человека на Земле весьма быстролетна… — И словно вдруг осознав, что разговаривает не сама с собой, продолжила: — Я уверена, что он жив. Когда мы расставались, здоровье у него было хоть куда, и вообще ему еще нет пятидесяти. — И тихо спросила: — Тебе его не хватает, Марлена?

Та покачала головой.

— Как может не хватать того, чего у тебя никогда не было?

Он был у тебя, мама, — подумала она, — и тебе-то его и не хватает.

Глава 8 Агент

15

Как ни странно, Крайлу Фишеру пришлось привыкать к Земле, осваиваться на ней заново. Он и представить не мог, что за неполные четыре года Ротор станет частью его жизни. Конечно, четыре года — большой срок, однако не настолько, чтобы родная планета стала совсем чужой.

Снова необъятный земной простор, далекий четкий горизонт, а над ним высокое хмурое небо. Снова люди, люди… Как приятно опять ощутить земное притяжение, но главное — погода, по-прежнему своенравная: непредсказуемые холода, оттепели и ветра от умеренного до сильного.

Крайлу не нужно было испытывать все это на своей шкуре, чтобы прочувствовать. Даже находясь в собственной квартире, он знал, что творится за ее стенами. Капризы планеты действовали на него, волновали душу. А может быть, ему так только казалось — в его тесной, уставленной мебелью комнатушке, где каждый звук был отчетлив и ясен и куда загнал его этот шумный и тленный мир.

Странно — на Роторе он все время скучал по Земле, а вернувшись домой, затосковал о Роторе. Может быть, ему суждено всю жизнь стремиться туда, где его нет?..

Вспыхнула сигнальная лампочка, заверещал звонок. Звук вибрировал — на Земле все вибрирует, тогда как на Роторе буквально все удручало своей эффективностью и постоянством.

— Входите, — негромко пригласил Крайл. Отреагировав на голос, дверь открылась.

Вошел Гаранд Уайлер — Фишер ждал его — и взглянул на хозяина с удивлением.

— Крайл, ты хоть пошевелился, после того как я ушел?

— Походил взад-вперед. В ванной посидел.

— Хорошо. Значит, ты жив, хоть с виду этого и не скажешь. — Темнокожий гость широко улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами. У него были черные глаза и густые курчавые волосы. — Все думаешь о Роторе?

— Да, все время.

— Хотел спросить, да как-то не получалось. Значит, там были одни Белоснежки и никаких семи гномов, так?

— Одни Белоснежки, — согласился Фишер, — чернокожих я не встречал.

— В таком случае скатертью им дорога. Ты знаешь, что они улетели?

Фишер напрягся и едва не вскочил, но сдержался и кивнул.

— Они же собирались.

— И не соврали. Когда Ротор стартовал, мы следили за ним — по излучению, потом он набирал скорость с помощью своего гиперпривода — и вдруг исчез… Словно его и не было.

— А вы заметили, когда он вновь вошел в пространство?

— Несколько раз — и с каждым разом слабей и слабей. Сперва он опробовал силенки, а потом стал уходить со скоростью света, а после того, как он трижды нырнул в пространство и выскочил, то оказался уже недосягаемым для наших приборов.

— Так они решили, а несогласных вроде меня — выбросили, — с горечью проговорил Фишер.

— Жаль, что тебя там не было. Это было интересно. Знаешь, а ведь кое-кто из сторонников жесткой линии считал, что вся эта история с гиперприводом — не что иное, как надувательство, затеянное по неизвестным причинам.

— Но ведь Ротор уже отправлял в космос свой Дальний Зонд. Без гиперпривода он не смог бы залететь так далеко.

— Надувательство! Так они и говорили.

— И ошиблись.

— Да, теперь все это знают. Все-все. Когда Ротор исчез из поля зрения приборов, другого объяснения не осталось. Все поселения за ним следили. Ошибки быть не могло. Он исчез практически одновременно для всех наблюдателей. К сожалению мы не знаем одного — куда они направились.

— Наверное, на альфу Центавра. Куда же еще?

— В Конторе полагают, что это не альфа Центавра и что ты знаешь пункт назначения.