Миры Альфреда Бестера. Том 2 - [55]

Уинтер молча кивнул и отошел, сделав про себя совершенно другие выводы. Лихая малолетка услаждала танцем своего живота — получалось у нее на удивление хорошо — десяток-другой истекавших похотью энтузиастов. По знаку (на маорийском языке жестов) «убей» девица блеснула глазами и спустилась со сцены. Теперь она адресовала свои призывные телодвижения прямо зрителям, каждому по очереди. Представление закончилось, когда Уинтер подал знак «этот»; джинки потянулись к выходу, оборачиваясь и выкрикивая малопристойные советы счастливчику, послушно следовавшему за своей обольстительницей в глубь павильона.

Роуг вышел на площадь в одежде джинка; грим, снова скрывший королевские шрамы, ничем не напоминал боевую раскраску вождя Рейньера. Он не стал выяснять, оглушила малолетка этого фраера или вообще угробила — какая, собственно, разница.

Здоровенный мордоворот явно не узнал своего короля, продавая ему билете палатку заклинательницы змей. Да что там мордоворот, даже Барб не заподозрила ровно ничего, когда представление окончилось, все зрителя ушли, и в зале остался один Уинтер. Получив от этой высокой профессионалки приказ уматывать, Роуг счел проверку успешно завершенной и пошел толкаться среди карнавальной толпы — отнюдь не бесцельно. Можно сказать, что на этот раз «Пойнтер» сам нуждался в «пойнтере», путеводителе — он искал и-Шу, что обозначает на джинке «однорукий». Уинтер внутренне напрягся и подобрался; синэргист, он двигался к цели прямо, вся его тактика была одним непрерывным критическим путем.

Возможная кандидатка выдала себя неловкостью, с которой правая ее рука приняла от волосатого огнеглотателя сдачу. «Левша, наверное, — подумал Уинтер. — Надо досмотреть».

Посмотреть было трудно — обе руки подозреваемой прятались в длинных широких рукавах. Крепкая, приземистая женщина, она была прекрасно одета, но без малейших следов косметики — верный признак низкого класса. (Джинковская аристократка скорее умрет, чем появится на людях, не покрыв лицо толстой штукатуркой из белил и румян.) В конце концов возможность проверки предоставилась — благодаря индейскому факиру. Демонстрируя древний, как мир, трюк, фокусник извлекал из своей шляпы сперва кроликов, а затем голубей, один из которых полетел прямо в сторону женщины. Защищая Лицо, она вскинула руки в широких рукавах. Левая кисть отсутствовала.

Убедившись в правильности своей догадки, Уинтер ни на шаг не отставал от однорукой любительницы развлечений; вскоре она направилась к выходу. Идея была предельно проста: если это воровка, то она, скорее всего, связана с другими местными жуликами, а тогда можно попробовать найти вход в шахту через них. Такие ребята всегда все знают и наверняка поделятся информацией, если будут иметь к тому достаточно весомые основания. Достаточно весомые в непреодолимо-соблазнительном розовом золоте.

А почему, хотите вы спросить, действовал этот Робин Гуд в одиночку, без своих, продолжая метафору, молодцов в зеленых плащах? Причин было две. Чтобы заручиться содействием маорийской мафии Роугу пришлось дать обещание никоим образом не подвергать опасности их тритонские операции и связи — и даже тогда Опаро наотрез отказался предоставить ему какую-либо полезную информацию. Была и вторая причина, но о ней позже.

А потом женщина затерялась в путанице улочек и переулков, переполненных куда-то спешащих кули, разносчиками, мелочными торговцами. Покосившиеся магазины, ветхие хибары — все это невольно приводило на ум Лондон времен Сэмьюэла Пеписа и Великого пожара, когда жители города пытались сдержать огонь, снося дома на его пути, и делали это, обходясь обычными баграми. Только что женщина шла по такому вот переулку, который ничего не стоило бы снести, достигла крохотной площади, от которой улицы разбегались в пять сторон и — и вдруг ее не стало.

Уинтер протолкался на площадь и сделал отчаянную попытку смотреть в пять сторон сразу. Все пять улиц кишели людьми, а невысокий рост однорукой не позволял легко различить ее в толпе.

— Zolst ligen in drerd! — горько пробормотал синэргист, чувствуя, как «критический путь» петлей затягивается на шее.

В поисках ключа его глаза торопливо обшаривали все окружающее — от модного ателье, где шили одежду на иностранный манер (си-фу-чжуан) до «однорукого бандита», рядом с которым несколько кули играли в «камень-ножницы-бумага».

Джинки известны своей страстью к играм, будь это «камень-ножницы-бумага» или фань-тань, кости или карты, рулетка или компьютеризованная го. Не имея сил — да, впрочем, и особого желания — бороться, власти успокоились на том, что обложили огромным налогом игральные автоматы, которые по идее должны вытеснять неконтролируемые, идущие где попало игры. Из пломбированной кассовой коробки почти всегда можно изъять свою долю.

«Почти» — потому, что джинки народ жуликоватый и умеют надуть любой механизм Длительное время многие слот-машины оставались без полагающейся по статистике выручки — кассовые коробки оказывались совершенно пустыми, в них не было даже каких-нибудь там кружочков-шайбочек. Совершенно отчаявшись. Комиссия по азартным играм пообещала тысячу сайс вознаграждения — с гарантией освобождения от судебного преследования — тому жулику, который выйдет и честно расскажет, как все это делается. Так сказать. Главные Жулики забеспокоились о своей доле.