Мировой кризис - [71]

– Сплюньте, мистер О’Донован, – покачал головой Барков. – Ошибка может обойтись слишком дорого!

* * *

В свете зловещих явлений последних месяцев (пускай и имевших к мистике весьма косвенное отношение) концессионеры понимали, что их компания окончательно перестала владеть ситуацией и теперь стала лишь малозначащей частью некоего огромного механизма, запущенного незнамо кем задолго до обнаружения на Рейне Проклятого клада дракона Фафнира. Это настораживало – неприятно чувствовать себя участниками игры, правил и конечного результата которой не знаешь.

Соображения о природе высвобожденного из сокровищ Нибелунгов Духа Разрушения и постоянные споры на эту тему отошли на второй план – зловредный Фафнир никак себя не проявлял, золотистая звездочка (его любимое видимое человеческому глазу воплощение) в Петербурге, Одессе или Каменце не появлялась, обладатели «дара» присутствия дракона не замечали.

Зато хватало новых впечатлений – может быть, Подолия и была ленивой, мирной и захолустнейшей провинцией империи, граничащей с таким же медвежьим углом Австро-Венгрии, пускай ощущения близости «Европы» среди мазанок, полей и фруктовых садов Прикарпатья не возникало, но в пропитанном запахом трав и полевых цветов жарком воздухе лета посвященные обоняли иной аромат – древний, непознаваемый и, по общему мнению, несущий в себе опасность.

– Давайте сравним, – ежеутренне мадемуазель Чорваш приглашала на прогулку к берегу Днестра Алексея Григорьевича и Ойгена. У них сложился собственный клуб, чьи интересы прочих концессионеров касались только отчасти. – Что мы видим? Какие чувства возникают? Ойген, ты среди нас обладаешь наибольшей силой, тебе первому и слово.

– Ничего определенного, – сказал он не раздумывая. – «Волшебство» людей обычно имеет цвет золотистого пламени, как у вас, у меня или его сиятельства. Неодушевленные предметы светятся голубым или изумрудным… А эта земля пропитана едва заметным, колышущимся алым огнем. Никогда раньше такого не встречал – я говорю за себя и за Хагена.

– Очень близко к моим наблюдениям, – подтвердил Барков. – Слово подобрано верное: земля именно «пропитана» некоей силой, пришедшей из тьмы веков… Ева, вы утверждали, будто сила дракона – персонифицирована, она принадлежала существу, обладающему разумом, собственной волей и осознанием своего бытия, верно?

– Именно так.

– То, что разлито здесь – ничье. Не знаю, как выразиться точнее. Почти угасшее со временем сияние, остов былого величия, частица памяти…

– Или нечто спящее? – уточнила Евангелина. – Заснувшее беспробудным сном больше тысячи лет назад? И ожидающее тех, кто его пробудит? Подобно дракону Фафниру, случайно выпущенному на волю нашими друзьями? Я и представить боюсь, что именно может скрывать в себе гробница Аттилы! Дракон, оберегавший сокровища Нибелунгов, рядом с этим будет выглядеть безобиднейшим шпицем на поводке у престарелой герцогини!

– Не верно, – отказался Барков. – Указанное «что-то», может быть, и «спит», но… Полагаю, оно подвластно внешнему влиянию и намерениям тех, кто сумеет этой силой воспользоваться. Оно не самодостаточно и не владеет свободой действий. Джералд был прав: гробница Аттилы скрывает оружие – скорее всего, «волшебное». Оружие, но только не магическое существо, близкое по сущности к Фафниру. Не будем забывать, Аттила был человеком, а не тварью сверхъестественной!

К общим и универсальным выводам так и не пришли – не отыскалось общих дефиниций, да и природу «алого света» никто из троих разъяснить не мог. Временно было решено забыть о неприкладном мудрствовании и заняться делами насущными.

Алексей Григорьевич выполнил обещанное: взяв с собой Евангелину в качестве шофера, отправился в Каменец-Подольский, навестил штаб гарнизона и без труда добился выделения «для производства работ» двух инженерных взводов 5-го саперного батальона из гарнизона губернской столицы – с обязанностью выплачивать в казну полка по сорок две копейки за человека в день и гарантией обеспечения солдат всем необходимым в полевых условиях на средства «Археологического общества». Условия более чем приемлемые.

Уговорились, что воинская команда прибудет уже завтра. Засим граф и Евангелина перекусили в ресторане, заглянули в магазины – прикупить необходимого – и поехали назад, в Устю.

Монброн, следуя общеизвестной формуле об отсутствии гербовой бумаги, пока писал на простой – через Прохора рабочим было объявлено, что деньги им заплатят исключительно по выполнению спешных задач и только затем они смогут разойтись по домам. Одновременно с этим предприимчивый Робер уведомил четырех крестьянских баб, занимавшихся кухней и стиркой, что им, наоборот, жалованье повышается, поскольку услуги будут требоваться еще длительное время.

Работа кипела – вспомнив времена японской войны и бытность ординарцем и вестовым у его сиятельства, Прохор гонял малороссов в хвост и в гриву, первые два шурфа следовало отрыть за день.

На двуколке приехал помещик, взглянуть на «разорение», но выданная утром сумма в ассигнациях господина Садофьева-Лозинского устроила вполне – она вдвое перекрывала возможный доход от приглянувшегося ученым-археологам пшеничного поля, тем более что по закону владелец земли мог рассчитывать на вознаграждение, обнаружься тут серьезные ценности. Полностью забрать не получилось бы – иностранцы и граф Барков предъявили правительственное постановление о «крайней важности» исследований, по которому помещику шло лишь двенадцать процентов от оценочной стоимости возможных находок.