Миролюбивый поход - [14]

Полковник недоверчиво покачал холеной седой головой. Иванов опять улыбнулся, пожал плечами и открыл висящую на боку брезентовую сумку со штатной ракетницей ОСП-30. Не спеша достал сигнальное оружие, внешне похожее на смит-вессоновский, еще царский, револьвер; нажав на защелку внизу, откинул толстый короткий ствол; в карманчике сумки выбрал латунный патрон с красной звездкой и вставил его в граненый патронник; закрыл ствол; взвел курок (поляки, как завороженные, молча, следили за его неспешными манипуляциями); уверенно поднял руку вверх и нажал на спусковой крючок. Негромкий хлопок выстрела – сильная отдача в ладонь – бело-дымная быстро тающая на легком ветру полоса на светло-голубом фоне неба и маленький красный распустившийся цветок в конце траектории. Буквально через пару секунд вслед за этим цветком почти синхронно распустились еще два его собрата сзади, в районе переезда. Их быстро тающие дымные стебли произрастали из посадок по обе стороны от железной дороги. Польские офицеры молчали, разглядывая нерадостный для них фейерверк. Иванов, опять откинув короткий толстый ствол, вытащил и выбросил под ноги горячую латунную гильзу; по-прежнему не торопясь спрятал ракетницу и безмятежно уставился в переносицу пану полковнику.

– А еще, как вы пан полковник можете заметить, у меня есть рация, – Иванов мотнул головой в сторону своего броневика, с торчащим вверх длинным штырем антенны. – И не одна. Я уже связался со своим штабом и доложил о вас. При условном сигнале, сюда в очень короткое время прилетят пикирующие бомбардировщики и от ваших эшелонов, боюсь, вообще мало что останется. Оно вам надо? И вот еще, – Иванов достал из планшета речь Молотова и протянул полковнику, – прежде чем продолжим разговор, – пожалуйста, ознакомьтесь. (Полковник внимательно прочел).

– Мне нужно посоветоваться, – холеный полковник не очень вежливо повернулся и прошел за расступившиеся спины своих подчиненных. Поляки снова сомкнулись, угрожающе поглядывая на двух советских командиров, но ближе не подходили.

– Ну, что, Василий, – сказал тихонько Иванов Сердюку, – я думаю, нам тоже надо отойти к машинам. Не стоять же здесь столбами пока его, как говорят поляки, «мосць» советуется. Пошли. Заодно и подкрепиться пора – уже давно время обеда прошло. Не знаю, как у тебя, а у меня кишки чуть ли не верещат от голода; я даже боялся, чтобы паны это неприличие не услышали.

– Подкрепиться – это я всегда с удовольствием, – обрадовался отходу под защиту брони Сердюк.

– Пан поручик, – уже громче обратился Иванов к чернявому переводчику, – когда пану полковнику будет, что нам сказать, просто помашите вот с этого места своей фуражкой. Ближе к броневикам не подходите и своим передайте. Во избежание, так сказать… Ну, сами понимаете. Пулеметчик у меня нервный, еще, не дай бог, примет ваше приближение за нападение. Честь имею. Да, и к месту танковой засады, – Иванов мотнул головой назад в сторону своих затаившихся «ракетчиков» не надо подходить по тем же самым причинам.

Они козырнули и, стараясь идти гордо и уверенно, вернулись к броневикам. Уже возле своей машины Иванов решил добавить линий штришок к «танковой засаде»: опять достал ракетницу, зарядил на этот раз зеленой звездкой и выстрелил назад в сторону переезда, якобы подавая какой-то сигнал. Время работало на них. Танковый батальон их комбата майора Персова, как они надеялись, приближался, хотя и не так быстро, как им хотелось. Пока можно было действительно перекусить: голодные животы уже вовсю играли бравурные марши. Пан полковник советовался долго – экипаж лейтенанта Иванова успел по очереди подкрепиться сухпайком и ознакомиться с отобранными у поляков трофеями. Лейтенант разрешил каждому взять в личное пользование по плоскому штыку в металлических ножнах, один отложили для еще не вернувшегося Голощапова.

Колька обрадовался и сразу нацепил стальные ножны на ремень с левой стороны. Лезвие было толстым – полсантиметра – с широкими закругленными долами и плохо заточенным. Хлеб таким резать, наверное, будет неудобно, разве что, консервы открывать. Но, вообще-то, вещь полезная и солидная. Сразу видно – трофей. И в ближнем бою, если, не дай бог, придется, – сгодится. Четырехгранный игольчатый штык от мосинской винтовки смотрится попроще (или привычнее?), хотя, говорят, в рукопашной с ним сражаться удобнее, и раны от него более опасные: края не закрываются.

Иванов тем временем ознакомился с уже снаряженными запалами польскими гранатами в брезентовых сумках. Они были меньше размером, чем привычные советские РГД-33 бутылочной формы и, похоже, гораздо проще в обращении. Еще в училище Иванов вместе с РГД-33 вскользь познакомился с бывшими французскими гранатами, оставшимися в Красной Армии в ограниченном количестве после Империалистической войны. Использовать их было легче: разогнул усики чеки, выдернул кольцо и держи, сколько хочешь в руке, прижимая рычаг, блокирующий ударник; нужно будет – бросаешь в цель, а пройдет в броске необходимость – можно чеку и обратно вставить. То ли дело штатная РГД-33: потяни ручку гранаты туда, поверни корпус сюда, открой красный глазок там, поверни сям; опусти внутрь запал и собери всю конструкцию обратно; без замаха граната не взрывается (то есть, в случае нужды, себя вместе с врагами ей подорвать трудновато будет); красноармейцы, особенно деревенские, плохо запоминают этапы подготовки и самого броска. Сложная граната. И, наверное, (хотя это и вообще не дело лейтенанта Иванова) в производстве недешевая.