Мирный атом - [23]

Дома, когда я смыла грим, впервые увидела у себя темные круги под глазами, даже моя сребряная «подводка» стала бледнее. Приняла горячий – почти кипяток – душ, затем вытащила из закромов шкафа футболку Штефа (я до сих пор хранила его вещи) и завернулась в нее. Она давала мне хоть кроху душевного спокойствия и защищенности.

На следующий день все газеты пестрели аршинными заголовками: «Небывалый успех!», «Вольт превзошла саму себя!», «Фейерверк чувств!», «Билеты на турне были разпроданы в Сети за 30 секунд!»....бла-бла-бла...Видеофон трезвонил, не переставая, и я отключила его к чертовой бабушке. Перед этим, правда, позвонила Келвину и попросила меня не беспокоить, дескать, перенапряжение. Он увидел мое осунувшееся лицо и предложил съездить в клинику и «попить таблеточек», но я сказала, что это просто перенапряжение и в этот день я просто хочу отдохнуть (после примьеры у нас всегда был день перерыва, чтобы газеты успели спеть дифирамбы и подогреть интерес публики) и потом буду, как огурчик. А вечером приехал Шерман. Я услышала рокот двигателя его мотоцикла, но сначала подумала, что у меня глюки, а потом в дверь позвонили. Я открыла, не спрашивая, кто.

- Здравствуй.

- Здравствуй.

С минуту мы стояли в коридоре и смотрели друг на друга. Он выглядел еще хуже, чем я – осунувшийся, с красными глазами, не брился как минимум неделю и мне даже показалось, что через мятный дух освежающей пастилки я чую запах перегара.

- Нам нужно поговорить - наконец произнес он и прошел в спальню.

Как же я не люблю эту фразу! Именно после нее и в кино, и в жизни начинается самое неприятное. Но поговорить нам действительно было нужно, и я пошла вслед за ним.

В спальне он сбросил с сидения кресла стопку газет и сел в это самое кресло. Я села напротив него на кровать.

- Знаешь, - как-то устало начал он – когда на меня повесили дело Стоуна, я был не в восторге, а когда мой начальник заявил, что именно я должен буду допрашивать Лику Вольт, да еще и у нее на дому, то я отбрыкивался, как мог. Но меня заставили – звезда! Обычного сотрудника посылать несолидно, вызывать тебя в департамент – значит сорвать рабочий день, так что не выделывайтесь, мистер Старк, поднимайте свой старшеинспекторский зад и езжайте. Когда я вошел в твою квартиру, то в начале увидел именно то, что и ожидал – полуголую дамочку, которая только и умеет, что демонстрировать свои прелести и молоть чепуху, но это было лишь в начале. Ты хоть и пыталась косить под дурочку, но это тебе не особенно хорошо удавалось и со временем ты показала свое истинное «я». И знаешь, это другое «я» меня очень заинтересовало . Ты оказалась неглупой девушкой, обладающей характером и неплохим чувством юмора. Кстати, я процитировал коллегам парочку твоих перлов и меньше чем за сутки эти фразы стали крылатыми – здоровые мужики ржали, как кони, угощая друг друга чаем без сахара, а когда на допрос привели рецидивиста в наручниках, то с него угорал весь наш убойный отдел. Но я отвлекся. Знаешь, мне стало интересно и я захотел допросить тебя, но не по делу Стоуна, которое закрыли уже во вторник вечером – смерть окончательно признали естественной. Лучевой скальпель, оказывается, никуда не исчезал, его просто отправили в квентский Мединститут, чтобы проверить возможность использования изобретения в хирургии, а в суматохе, вызванной смертью главы «Атомтроника» об этом просто забыли. Патологоанатом же просто попытался раздуть сенсацию и срубить деньжат за эксклюзивное интервью, а вообще, пить ему меньше нужно, рука, небось, дрогнула не там, где надо...И вот со среды я взял отпуск – мне давно был положен отпуск и у меня накопилось множество собственных дел – и принялся «допрашивать» Лику Вольт, но уже для себя.

- Ты – эгоистичная сволочь, Шерман. – не сдержалась я - Почему ты мне ничего не сказал?

- Эти допросы были официальным поводом видиться с тобой. Извини.

Мы помолчали с минуту, а потом он продолжил.

- Чем дольше я с тобой общался, тем больше я понимал, что все, что я знал о тебе раньше – просто ширма, за которой скрывается совсем другая девушка. И эта девушка, к тому же, несмотря на миллионы поклонников и блестящую карьеру, ужасно одинока и в какой-то степени несчастна. Поправь меня, если я не прав.

Я молчала. Каждое его слово было правдой. И он продолжил.

- Вначале это было просто...любопытство. Но затем я понял, что я...становлюсь к тебе очень неравнодушен. И можешь считать меня сентиментальным идиотом, но я захотел составить тебе в этом одиночестве компанию . Ты оказалась идеальна для меня во всех отношениях – у тебя есть чувство юмора и характер, ты умна, мы оба немного старомодны , у нас с тобой одинаковые вкусы и увлечения, и в постели мы тоже прекрасно друг другу подходим, что важно, хоть и не самое главное. Твои многочисленные любовные связи? Так и я давно не мальчик. И ты ко мне тоже не равнодушна. Я прав?

- Да.- Что я могла еще ответить?

- Единственное, что мне не нравилось и постоянно «царапало», так это твое нежелание говорить о прошлом. Ты была очень скрытной, не рассказывала о родственниках, школе, у тебя даже подруг небыло, разве что твой менеджер. Говорят, правда, что в женщине должна быть загадка или тайна,но тайны такого рода и в такой дозе со временем ломают психику. У меня появились догадки, что что скорее всего у тебя в прошлом произошло что-то такое, чего ты боишься или стесняешься, что было для тебя твоей личной трагедией. Из-за этого ты старательно «хочешь жить настоящим» и для этого прикидываешься той, кем ты не являешься на самом деле.