Миражи - [4]

Очевидно, важны не только и не столько свечи, пожертвования или

магические действия. Обрести духовность можно лишь в любви - отдав сердце,

всего себя без остатка.

Совершив восхождение и духовный подвиг любви.

Тогда и только тогда не будет утрачено единое тело церкви - не

организации, но организма.

А сейчас поруганы и в запустении храмы.

Опрокинуты престолы.

Люди становятся удивительно плоскими, как бы двумерными. К

сожалению, в человеческих отношениях преобладает черно-белая краска.

Основополагающие истины скрыты от людей в эти смутные времена.

Должно восстать в полный рост учение о конце мира.

Возвращаются полузабытые, вечные концепции святости, взаимоборства

добра и зла.

Наше утешение - в существовании в настоящее время безымянных

подвижников.

Центр тяготения многих сердец - Сергий Радонежский - великий

собиратель Отечества, животворный источник духа.

ОРГАН ЖИЗНИ

Подумаем вместе, не является ли в первую очередь органом жизни и

чувства наша кровь. Что она: важнейшая информационная составляющая или

собственно орган чувства?

Человек в каком-то глубинном смысле мыслит всем телом, но ощущает

посредством крови. Интуитивный канал самосознания дает возможность связи с

космическим сознанием.

В народе провидчески говорят: "Сердцем чую!", то есть чувствую, еще

задолго до осознания события мозгом.

Сердце - приемник информационной сверхмерности.

Уверен, что в живописных и поэтических шедеврах есть нечто

интегральное, воздействующее на нас целиком, на все наше существо. Именно

вокруг икон Андрея Рублева, Феофана Грека и других старинных икон

пространство-время особенно искривлено, обладает особо высокой плотностью.

ПУПОВИНА ЛЮБВИ

Хорошо знакомо наблюдение: любишь то, что знаешь и по-настоящему

знаешь только то, что любишь.

Каждая из любящих "половинок" открыта навстречу другой - она щедро

получает жизненную энергию извне.

Стихийная самоорганизация жизни наиболее сильно проявляется в виде

совместного, кооперативного эффекта. Поэтому возрастает общая устойчивость

и резко увеличивается перелив потока информации по известному каналу.

Мать мгновенно знает все о своем ребенке, попавшем где-то вдалеке в

жизненную передрягу.

Влюбленные соединены пуповиной всезнанья друг о друге, о малейших

взаимных душевных флюидах, о физическом состоянии, о сердцебиении, даже о

мыслях.

Разлюбившие слепы и глухи друг к другу.

ПОЭЗИЯ БУДУЩЕГО

Хотелось бы подвигнуть читателей на подвиг путешествия в запущенное

поэтическое зазеркалье. Пусть вначале перехватывает дух и кожу пронзят

меленькие иголки. Так бывает от касания босиком речной безответной

поверхности поздно вечером.

Не надо бояться первого, неизведанного и щекотного шага. Двумерную

поэзию легче всего воспринимает двумерный разум, холодное изображение его

"хранилища" мы часто видим в собственном зеркале. Поэтому невыразимо

трудно преодолеть довольно высокий, коварно и больно бьющий по коленкам

стереотипный барьер.

На пути в многомерность поэтических текстов - неисчислимые рифы,

капканы и мели. Достаточно оглянуться на внутренний окрик - и все: перед

нами - вновь озерная гладь невинного и столь же неприступного зеркала.

Внезапно на краткое, неуловимое время исчезла душа, испарилась

тайна.

Попробуем собрать редкие, воистину бесценные самоцветы в

намагниченных "горах" осуществленной поэтической практики. Будущее

доверчиво глядит в наши глаза сквозь многоточье агатовых зрачков...

* * *

Миражи Вечности САМОГОННЫЙ АППАРАТСАМОГОННЫЙ АППАРАТ

В иерархии каждый стремится

достичь своего уровня

некомпетентности.

1

Смуглая Ночь, утрачивая таинственность темноты, неторопливо уходит с

подрагивающей земли. Неуверенно топчется у подъезда родного

железобетонного муравейника затемно озябший и ошалелый ото сна День.

Медленно созревающее своим краем небо уступает дальние звездные места

приподнимающемуся солнцу. Сырой городской асфальт с ненавистью готовится

принять на свои сизые бока шлепки автомобильных шин и шарканье

человеческих подошв, состарившихся от постоянной гонки.

Постепенно стало приходить в себя и машинально прихорашиваться

разнокалиберное местное птичье. Сквозь заплеванные дождем стекла

проступила еще нечеткая пульсация заспанной, ленивой жизни. Взревели

машины и мусорщики. Но это была не древняя, растаявшая и безнадежно

ожидаемая песнь радости бытия, а каждодневный гул человеческого океана и

рокот городского "прибоя", прерываемый лишь на миг то мольбой о пощаде и

помощи, то выдохом испуга, то предсмертным вскриком задавленной мотором

жизни.

Стальной автомобильный прибой, откатываясь каждое утро, как бы

обозначает Утес Доброй Надежды. Но напоминание это вскоре неумолимо и

бесследно растворится во мраке грохочущих тоннелей метро, несущих

трепещущие в ожидании ЧЕГО-ТО сердца в безысходность подневольного труда.

Мелькнет ошпаренный День. В преддверии быстро слепнущих сумерек

приевшийся путь по перегонам подземных железных рек раз за разом

повторится безотчетно. Утомленное многоглазье, насытясь дневной

усталостью, постепенно замкнется слипающимися растворами век.

И щедрая Ночь "выколи глаз" примирит и усмирит всех.