Мираж - [90]

Было время в самом начале слежки, когда я громко объявлял жене: «Джини, я хочу сказать тебе что-то очень важное, только дай слово, что ты никому не расскажешь». И усаживался в тишине за книгу. Потом я бросил эти невинные забавы. Я перестал, уходя из дома, говорить: «Привет, буду через час». Успеха можно добиться только при серьезном подходе к делу.

Не могу сказать, что я добился полного успеха, хотя кое-какие навыки и приобрел, пытаясь приспособиться к жизни под наблюдением ЦРУ. Дело в том, что эта организация становилась все более и более коварной. ЦРУ и прежде не было особенно приятным заведением, но в 60-е годы оно расширилось и усилило свое влияние на многочисленные мелкие органы безопасности и разведки в других, не столько процветающих государствах, преимущественно латиноамериканских. В эти годы деятельность этого учреждения приняла еще более грубые и опасные формы.

Я слышал рассказы о химических лоботомиях, вызванных сверхдозами лекарств, которые резко нагнетают кровяное давление. «Неблагонадежные» после принятия таких сверх доз превращались в жалкое подобие человека. Технически осуществить подобную операцию не сложно, достаточно подменить таблетки или витамины в домашней аптечке.

Однажды я с сыновьями возвратился из поездки, во время которой наш автомобиль неотступно сопровождали зеленый «шевроле» и темно-синий «форд». Войдя в дом, я увидел, как сын машинально кладет в рот драже витамина. К счастью, я подоспел вовремя, сообразив, что мы беспечно оставили пузырек с витаминами без присмотра в собственном доме.

Слежка докучала мне все более и более, но я не знал, что делать.

Я написал длинную статью в журнал «Харперс», где в довольно мрачном свете представил перспективы наших разведывательных органов. Мои усилия не остались незамеченными. Я получил повестку от сенатора Стюарта Саймингтона, председателя подкомиссии по наблюдению за деятельностью ЦРУ, давнего приверженца и друга этого ведомства. 16 ноября 1973 года на закрытом заседании тогдашний директор ЦРУ Уильям Колби клятвенно засвидетельствовал, что с января 1965 года за мной осуществлялась «различных форм» слежка, так как подозревали, что я являюсь «иностранным агентом»…»

— Что за чертовщина! — выругался Джек. — Ведь сказал же один умный человек, не помню только кто, что при слове «журналистика» он хватается за автомат!

О’Брайен был прав: его подчиненный, агент ЦРУ Джек Суини, страдал трудновосполнимой необразованностью, прекрасно сосуществовавшей со славой отличного стрелка из автомата «Ингрэм», штатного оружия Лэнгли.

НА ЭТОТ РАЗ в салоне самолета было на удивление, тихо. Группа английских туристов опоздала на рейс, на борту самолета не было стюардессы-шпионки. А потому Вирджил Чип мог спокойно поработать.

Накануне он получил командировочные и билет до Лондона. В английской столице ему предстояло пересесть на лайнер Аэрофлота. И еще он обнаружил пакет на свое имя, лежавший у него на рабочем столе.

Голливудская кинофирма обещала уплатить ему тысячу долларов, если он в течение недели перешлет в ее адрес письменные замечания по присланному тексту. Текст этот был выжимкой из книги Роберта Мосса и Арно де Борчгрейва «Спайк», заготовкой будущего киносценария.

«Интересно, что они из него сделали», — подумал Чип, приступив к обязанностям высокооплачиваемого консультанта сразу после взлета.

«…1967 год, калифорнийский университет Беркли. Начинающий журналист Ток Хокни, либеральных взглядов, сотрудничающий с газетой «Баррикады» и пишущий разоблачительные материалы по ЦРУ.

Его невеста — Джулия Каммингс, которая с нетерпением ждет его в Вашингтоне. Ее брат — друг Хокни — Перри Каммингс. Отец Хокни работает в министерстве обороны, отец Каммингсов — в государственном департаменте.

1967 год. Париж. Во французской столице появляются журналист Мишель Ренар и его любвеобильная жена Астрид умопомрачительного телосложения. Заместитель главного редактора информационного агентства АМИ Жак Бонпьер, у которого работает Ренар, ненавидит своего подчиненного, что не мешает ему два-три раза в неделю обедать с резидентом ЦРУ в Париже.

В Париже есть также русский агент, корреспондент советской газеты «Искра» Виктор Барисов, возраст — примерно тридцать пять лет».

Чип отложил в сторону выжимку из сценария и на чистом листе бумаги стал писать:

«Видимо, не следует показывать в деталях любовные похождения Астрид, подробно смакуемые в книге — вплоть до расцветки нижнего белья. Сенатор Иеремия Дентон, отставной адмирал, воевавший во Вьетнаме и семь лет проведший в качестве…»

Чип задумался. В Америке всех, кто был схвачен вьетнамцами на поле боя и препровожден в охраняемые лагеря, именовали «военнопленными». Но, строго говоря, война во Вьетнаме была «необъявленной войной», а потому именовать Дентона и других «военнопленными»… Однако столь же благозвучного синонима он придумать не мог — даже после того, как, не торопясь, выкурил сигарету. А потому вписал:

«…военнопленного, указывает на две угрозы, нависшие над Америкой. Во-первых, порнография, «враждебный элемент», наносящий непоправимый урон родине и способствующий падению нравов. Хотелось бы отметить, что группировка «Моральное большинство», поддержавшая сенатора в его предвыборной кампании, категорически настаивала на введении смертной казни за супружескую измену. В настоящее время И. Дентон занимает ответственный пост председателя сенатской подкомиссии по безопасности и терроризму и одобряет все инициативы УМС. Именно поэтому рекомендовал бы свести к минимуму постельные сцены».