Мираж - [16]

— И с тобой, кузен. Здоров ли твой отец?

— Благодарение Аллаху, здоров, и твой отец тоже.

Покончив с формальностями, Фарид взял брата за плечи и, отстранившись, искоса оглядел его, как рассматривают в лавке кусок ткани.

— Я смотрю, ты стал неверным, кузен, или по меньшей мере дипломатом.

Малик воздел руки кверху, притворяясь, что не понимает слов брата.

— Не прикидывайся, я говорю о твоем компле, о съюте. — Фарид заговорил по-французски и по-английски, за неимением в арабском языке слова «костюм». — Или как там еще называются эти тряпки? В самолете Малик надел на голову гутру, но решил не снимать деловой костюм. Он решил, что ничего страшного в этом нет, так как ношение гутры и европейского костюма стало модным среди арабских дипломатов в западных странах.

— Эти, как ты выражаешься, тряпки обошлись мне в месячный оклад, — возмутился Малик.

Фарид пощупал пальцами ткань и сокрушенно покачал головой.

— Увы, христиане ограбили тебя, мой кузен.

Однако было ясно, что экзотический наряд Малика произвел потрясающее впечатление на Фарида.

Он знаком подозвал носильщика-палестинца. Аэропорт стал многолюднее, чем год назад. Минуя таможню, Малик помахал рукой знакомому чиновнику, покосившись на очередь западных бизнесменов, ожидавших досмотра багажа. «Помоги им Аллах, — подумал Малик, — если они настолько глупы, что пытаются ввезти в страну бутылку виски или номер «Плейбоя».

У Фарида был «бьюик» — модель двух- или трехлетней давности.

В мгновение ока Фарид вырулил на шоссе, не обратив внимания на отчаянные сигналы грузовика, перед носом которого «бьюик» проскочил буквально в нескольких дюймах.

— Расскажи мне о Франции, — попросил Фарид.

Малик поудобнее устроился в кресле. «Ты не в Европе», — напомнил он себе. Здесь, в аль-Ремале переходить в разговоре прямо к теме, которая волновала братьев больше любой Франции, было немыслимым нарушением правил общения, даже между родственниками.

Малик терпеливо отвечал на вопросы Фарида о французской погоде, французских блюдах и французских женщинах.

— А как продвигается там твой бизнес? — спросил Фарид, все ближе и ближе подбираясь к заветной теме разговора. — Как тебе работается у этого старого греческого пирата?

— Нормально, — рассмеялся Малик; он уже не впервые слышал это прозвище своего работодателя. — Нормально, и если Аллах не оставит меня своими милостями, то когда-нибудь мои дела пойдут еще лучше, правда, скорее всего уже без Онассиса.

Фарид удивленно вскинул брови.

— Без Онассиса твои дела могут пойти еще лучше?

— Нет, мои слова не стоит понимать слишком буквально, — осторожно произнес Малик и, не вдаваясь в подробности, рассказал брату, что, работая в судоходной компании, в Марселе время от времени приходится сталкиваться с перспективными клиентами, у которых весьма своеобразные требования.

— Это называется перевозкой деликатных грузов — ты понимаешь, что я хочу сказать, кузен? — и Онассис никогда не будет связываться с таким делами, так как в случае обнаружения подобных грузов могут возникнуть политические осложнения. Когда ворочаешь такими деньгами, как Онассис, зависишь уже не только от покупателей, но и от доброй воли правительств очень многих государств. А эта добрая воля стоит не одну сотню миллионов.

Фарид, не выпуская из рук руля, сделал выразительный жест, означавший, что все сказанное Маликом — прописная истина, известная даже младенцу.

Малик едва заметно улыбнулся.

— Поэтому ты можешь понять, дорогой кузен, что для подобных перевозок клиент нуждается отнюдь не в танкерах Онассиса. Ему нужна старая, неказистая посудина, рабочая лошадка, зарегистрированная, скажем, в какой-нибудь Панаме…

— И Онассис смотрит на подобные вещи сквозь пальцы? — спросил Фарид.

Это был хороший вопрос и говорил об уме, который Фарид часто маскировал своей клоунадой.

Всего три недели назад Малик набрался мужества, чтобы испросить у старика разрешения на свой страх и риск провернуть кое-какие внешнеторговые проекты.

Онассис долго, не мигая смотрел на Малика, потом хлопнул его по плечу.

— Мне бы следовало давно понять, что сын Омара Бадира не станет долго служить кому бы то ни было, даже мне. Но я еще не забыл, что значит быть молодым и когда-нибудь отпущу тебя в самостоятельное плавание, но пока останься со стариком Онассисом. Кто знает, может, тебе удастся еще кое-чему научиться. Что касается твоих проектов, то я дам тебе добро на трех условиях. Первое — ты работаешь на себя в свободное от работы время. Второе — я запрещаю тебе ссылаться на меня и вообще называть мое имя. Третье — не перевози грузов, которые тебе не внушают доверия.

— Я убедил его в своей правоте, — сказал Малик Фариду, — и он не стал возражать.

— Ай, как это здорово, помоги тебе Аллах. — Наклонившись вперед, Фарид озабоченно смотрел на дорогу и на небо, словно надеясь уловить хоть какое-нибудь разнообразие в монотонном пустынном пейзаже. — Так, стало быть, твои дела идут вполне прилично?

— Я же сказал, что вполне нормально. — Наконец кузены добрались до сути разговора.

— Мне кажется, у тебя было не слишком много времени думать о ребенке.

«Я не думал о малышке, только когда спал, — хотелось крикнуть Малику. — Только из-за дочери я приехал сегодня в аль-Ремаль».