Мир вокруг нас - [2]
Жизнь прячется и замирает. Во многих районах полярных морей из морского зверя остается только нерпа. Но и ее теперь не увидишь, она живет подо льдом, пользуясь для дыхания отдушинами, или, как говорят на севере, лунками, продухами. На суше остаются зимой лемминг и песец. Лемминг строит ходы под снегом и разыскивает там себе пищу — стебельки и корешки полярных растений. За не видимым под снегом леммингом охотится не видимый во тьме полярной ночи белый песец. Белые медведи бродят среди льдов в поисках скрытых под снегом нерпичьих лунок или подкарауливают нерп возле разводьев.
Кит выбрасывает фонтан…
Из птиц на побережье океана и на некоторых арктических островах на зиму остается один ворон. В лютые морозы, с намерзшими ледяными бакенбардами, носится он над тундрой, оставляя за собой след кристаллизованного пара, и оглашает зловещим карканьем застывшие пространства.
Луна, показавшаяся из-за горизонта, была желтой, как хорошо созревший лимон. Море стало совсем черным. Широкая дорога, отливающая желтым шелком, легла на морскую гладь. Все окрасилось только в два цвета. Льдины, застрявшие на отмели, с одной стороны искрятся ярко-желтым цветом, а с другой кажутся черными.
Море сегодня необычно.
Еще вчера вода, близкая к замерзанию, казалась густой и тяжелой, как ртуть. Море в таком состоянии немеет: не услышишь ни всплеска, ни шороха. Сегодня, как и накануне, в морозном воздухе царит полный покой, а море кипит, точно при очень свежем ветре. Гребешки волн бороздят водное пространство. Фонтаны брызг то и дело взлетают в воздух.
Особенно оживлен пролив между островами. Всплески, сопенье, глубокие вздохи, какие-то странные звуки, напоминающие приглушенное хрюканье, беспрерывно доносятся на берег.
Это кормятся белухи. Тысячи белух. Они превращают море в кипящий котел и не дают ему возможности одеться льдом. Их здесь — как сельдей в бочке. Только большинство этих «сельдей» достигает в длину четырех — пяти метров, и даже самые маленькие из них никак не уместятся в самой большой сельдяной бочке.
Песец.
Огромные, сильные звери пенят морскую поверхность. Они ежеминутно то погружаются, то всплывают. Белые блестящие спины взрослых животных, попав в желтые лучи луны, кажутся огромными топазами.
Косяки мелкой рыбки — сайки — с полудня идут по обеим сторонам нашего острова, а преследующие их стада белух вновь и вновь появляются то в проливе, то с морской стороны.
Иногда к юго-восточному мыску, где стоит наш домик, одновременно подходят с обеих сторон два стада. Тогда путь сайке преграждается, и она застревает в бухточке, как раз против нашего домика. Что в этот момент здесь делается! Могучие звери устремляются вслед за рыбой, в тесноте сталкиваются друг с другом, сопят, бьют по воде огромными хвостами. И все это происходит совсем рядом, в двадцати — двадцати пяти метрах от нашего домика. Невольно радуешься, что звери не могут выйти на берег, иначе они снесли бы наше жилище, как ураганная океанская волна.
Белуха с детенышем.
Наши собаки возбуждены и никак не могут успокоиться. Они бегают вдоль берега и лают на море, вдруг ставшее таким странным: живым, дышащим, сопящим и бурлящим.
Время приближается к полуночи. Луна поднялась высоко над горизонтом. Свет ее стал серебристым, как обычно. Море освещается лучше, зрелище стало еще более захватывающим. С северо-запада идут все новые и новые стада белух.
…Уже несколько суток мы живем в этой фантастической обстановке. Она настолько необычна, зверей такое множество, что мы чувствуем себя точно во сне. Охотничья горячка захватила нас, хотя тяжелая работа по вытаскиванию и разделке огромных туш очень утомляет. От усталости мы еле волочим ноги, ходим, пошатываясь, и моментами как бы засыпаем на ходу; но все же неохотно покидаем берег и не задерживаемся в домике. Мы знаем, что такое зрелище, даже в Арктике, можно видеть далеко не каждый год.
«Весь день горели яркие звезды…» Так однажды вечером начал я очередную запись в дневнике. Начал… и остановился. Перечитал фразу. Она звучала так же необычно, как если бы кто-нибудь сказал: «всю ночь светило яркое солнце». Но это было на самом деле так, и через полгода я мог бы, не отступая от истины, написать: «Солнце светило всю ночь». Так Арктика перевертывает привычные понятия.
Мои мысли прервал стремительно влетевший с улицы радист Вася Ходов:
— Скорей на улицу! Все горит!
— Что горит? Где?
— Небо горит… все небо! Сияние! Да скорей же, а то кончится!
Я быстро оделся.
…Небо пылало. Бесконечная прозрачная вуаль покрывала весь небосвод. Какая-то невидимая сила колебала ее. Вся она горела нежным лиловым светом. Кое-где показывались яркие вспышки и тут же бледнели. Сквозь вуаль ярко светились звезды.
Вдруг вуаль исчезла. В нескольких местах еще раз вспыхнул лиловый свет. Какую-то долю секунды казалось, что сияние погасло.
Но вот длинные лучи, местами собранные в яркие пучки, затрепетали над нами бледно-зеленым светом. Вот они сорвались с места и со всех сторон метнулись к зениту. На мгновение замерли в вышине, образовали огромный сплошной венец, затрепетали и потухли.
