Мир во мне. Исповедь туберкулезника - [3]

Страшен факт существования детдомов, но еще страшней, когда маленький ребенок хоронит родителей, а смысл произошедшего понимает гораздо позже.

Вот уже 20 лет я ненавижу 6 июня, 20 лет такой глухой пустоты. Мама заслужила, чтобы я посвятила ее короткой истории такую длинную главу. Самый родной человек в моем сердце, спасибо, что в этой главе я столько раз смогла сказать тебе «мама», раз лишена была этой возможности при жизни.

Мой отец:

Про отца писать сложней. Наша с ним история взаимоотношений строилась все двадцать восемь лет моей жизни, а выстроилась лишь перед его смертью. Мой отец умер в 2014 году, как ни банально, но тоже от рака, я боролась за него всеми возможными методами, но я снова проиграла, проиграла и эту борьбу дрянной болезни. Я сидела у кровати, держа за руку все реже приходящего в сознание отца, и не могла сдержать слезы горечи. Я ненавидела его большую часть жизни, часто засыпая с молитвой о его смерти, а сейчас готова была отдать все, лишь бы он жил…

1998 г.

Прошло два года с тех пор, как не стало мамы. Отец пил, пил сильно и превращался в сатану. Своей внешностью я пошла в мать, поэтому уже этот факт давал ему право питать ко мне агрессию. С детства не умела молчать, за что регулярно отхватывала. Мне было 10, когда я четко осознала всю пропасть ситуации. Я сидела на диване и смотрела на часы, было около восьми вечера, и я плакала. Так когда-то сидела и моя мать, сидела, ждала и плакала. Теперь я понимала причину тех слез. Отец работал на заводе до 18.00, если в восемь его не было еще дома, значит, он будет пьяный, снова. Он приходил, и мать не виновата, что попадалась ему под руку, ей просто не было куда деться. Чтобы мы с братом не видели, она уходила в ванную. Наверное, в ванной комнате не было батареи или участка стены, об который бы не билась ее голова. Нет, он не бил ее, он убивал, когда руками, когда ногами. Однажды я не выдержала и забежала в ванную с криками, чтобы он прекратил, это был первый раз, когда избита была я…

Наступало утро, а с ним и трезвость, отец просил прощения и она прощала. Никогда этого не понимала, ведь вечером все повторялось снова, и так до самой болезни мамы. Теперь в ожидании сидела я. Не было такого поведения, которое бы устроило отца, он всегда находил повод. Часто мне удавалось убежать, и мои друзья подолгу сидели со мной на лестничной клетке, ожидая пока он уснет. Иногда сидеть приходилось до утра, а утром в школу. Все и все понимали. Мне очень повезло, так как в школе меня любили, и никогда не издевались ни над бедностью, ни над забитостью. Моя первая учительница каким-то чудом смогла объяснить всем, что мне нужна поддержка. А вечером дома было все по новой. Как же я ненавидела, однажды не сдержавшись, я крикнула ему в лицо, что хотела бы, чтоб он «сдох», нет не умер, а именно сдох. Моей ненависти не было границ и это было взаимно. Самый большой парадокс в том, что наступало утро, и я тоже прощала…

Это был многосерийный сериал. Наша бедность была катастрофической, что не могло не отразиться на качестве питания, на вещах, в которые отец нас одевал. Чтобы я ездила с классом на экскурсии, скидывался весь класс. Вещами помогали люди, соседи часто угощали вкусным. Но в день зарплаты мы всегда получали мороженое, это была маленькая, но радость. День рождения не отмечался. Мне не очень повезло, мы с братом родились в одном месяце, правда, с разницей в два года, только он в начале, а я в конце месяца, поэтому к моему дню рождения у папы просто уже не было денег. Я не обижалась, хотя когда я приходила в школу, мне приходилось врать и придумывать, как классно мы отметили и что мне подарили, мне нравились мои выдуманные счастливые истории, я даже почти сама в них верила. Но родные по папе, а также моя крестная, все-таки старались приезжать и поздравлять, обязательно с подарками, хотя и знали, что стол им не накроют и праздника по сути-то и нет. Зато сын у нас был любимчик, его нужно было лелеять. Я жила в полной уверенности, что раздражаю своим присутствием, получала за любую мелочь. Позже я пойму, что отец злился не на меня. Он был хронически обижен на жизнь. Относился к той категории людей, которые «пролетели мимо» перестройки и остались за бортом, всегда винил кого-то и никогда себя. Создал свое обозленное, полное обиды, замкнутое пространство и адаптировался к жизни в нем. Но всегда оставался честным, ему было проще голодать, чем украсть, обмануть или унизиться и попросить. Это был человек-принцип. И очень гордый, не по положению гордый. Даже если одалживал, то всегда отдавал долги. Не мог иначе. Он не умел быть для меня отцом, и это его злило, оттуда и вся агрессия. Но это все я пойму позже, а пока мы играли наш сериал. Воюя друг с другом, не понимая и не слыша.

Чем старше я становилась, тем сложнее мне было переносить нашу бедность. Понимаете, ведь всё вокруг менялось, у одноклассников появлялись модные вещи, у друзей телефоны и карманные деньги. Самые популярные тогда черные кеды сменялись кроссовками. Теперь в школе дети делились, так сказать, на группы, крутые, модные и остальные… По своему положению мне бы присоединиться к «остальным», но мои друзья мной никогда не пренебрегали. Да, я не могла быть с ними на уровне ни по внешности, ни по возможностям, но я все равно оставалась в их кругу.