Мир в латах - [6]

До самого вечера Степан так и не смог отделаться от неприятного воспоминания. Маска хохочущей смерти стояла у него перед глазами весь день.

Раскаленное красноватое солнце наконец приблизилось к горизонту, караван остановился на ночлег. Рабочие стали разбивать лагерь, натягивать палатки, разносить пищу усталым животным. Экспедиции предстояло еще целую неделю двигаться в глубь пустыни для того, чтобы приблизиться к раскопу ацтекского города.

В этот вечер Степан впервые пожалел о том, что расстался с домом. Чужая страна казалась ему теперь слишком жестокой, а трудности пути, поджидавшие их впереди, почти непреодолимыми. Проклиная собственную глупость, жару и песок, он стал натягивать палатку. А тут еще солоноватая вода в его фляге кончилась, и пришлось идти за новой. У больших складских палаток, где стояла бочка с питьевой водой, он наткнулся на Сугробова.

— Я как раз собирался тебя искать. Завтра утром постарайся не уезжать с первым караваном. Я что-нибудь придумаю, скажу, что ты должен помочь мне в погрузке.

— Это еще зачем? — не слишком приветливо осведомился Степан.

— Откуда я знаю, зачем. Так велено.

— Кем велено?

— А ты не знаешь? — Сугробов мрачно усмехнулся и отошел, не желая продолжать разговор. Надежды Степана, что его хотя бы здесь оставят в покое, не оправдались. Скорее всего именно теперь ему предстояло рассчитаться по одному из тайных пунктов договора. По крайней мере с ожиданием и неопределенностью будет покончено.

Ночь, которую он почувствовал в день приезда как бы за чертой города, теперь настигла его. Она была рядом, вокруг, стояла между кустов опунций, протянувших к нему из темноты свои усыпанные колючками ладони. Степан глотнул из только что наполненной фляги горькую, как хина, воду. Впервые он задумался о тех, кто подсунул ему договор, а теперь пытается управлять его жизнью чужими руками, определенно, как о врагах. Может быть, стоило рассказать обо всем руководителю экспедиции Силецкому? Вряд ли кто-нибудь отнесется к этому серьезно. А Сугробов попросту откажется от своих слов.

Ночь в этой стране набрасывается из-за угла неожиданно, как живое враждебное существо. Только что вокруг парили сумерки, и вот уж вместо них сплошная тьма. Даже свою белую палатку Степан отыскал с трудом.

Цветы кактусов, ждавшие этой минуты весь долгий, переполненный жарой день, теперь развернули в темноте свои лепестки, и в палатку Степана поплыл одурманивающий аромат.

Степан задернул полог и, хоть он казался не слишком надежной защитой, почувствовал себя несколько уверенней.

Он заснул сразу, едва голова коснулась подушки, и тут же, во всяком случае, так ему показалось, проснулся.

За палаткой стояла все та же душная колдовская ночь, заполненная запахами неведомых растений, странными звуками.

Полог палатки был теперь отдернут, а белая фигура, укутанная в саван, стояла у входа в палатку.

Степан крикнул и не услышал ни звука. Посторонние звуки были не властны проникнуть в эту ночь.

— Не бойся, — тихо, почти ласково, попросил скелет, — меня не надо бояться.

— Я не боюсь, — прошептал Степан, — я просто ничего не понимаю.

— Конечно. Конечно, ты не понимаешь. Но это не страшно. Понимание придет позже. — Скелет присел на обломок камня, валявшийся возле палатки, снял череп и превратился в очень старого, иссушенного временем человека. Отсветы луны терялись в глубоких морщинах его лица. Годы посеребрили волосы. Старое пончо, отбеленное неукротимым временем и показавшееся Степану саваном, мешковато свисало с худых плеч старца. А может, это все же был саван?..

— Это не саван, — ответил старец, словно слышал все его мысли. — Хотя ты можешь считать мою одежду саваном, потому что я послан за тобой из другого мира. Из того, что для вас, людей, находится по ту сторону смерти. Я должен подготовить тебя.

— Подготовить? — пролепетал Степан плохо повиновавшимся языком, чувствуя, как его страх постепенно переходит в парализующий ужас.

— Ты больше никогда не вернешься в этот мир. Но, прежде чем покинуть его, тебе придется стать воином.

— Я не хочу! — крикнул Степан. И в ответ старец кивнул, словно соглашаясь, словно и не ожидал услышать ничего другого.

— Те, кто отмечен временем, никогда не знают этого сами. Однако пославшие меня могли ошибиться. Посмотрим, как отнесется к тебе Руно. Я ничего еще не решил. Выбирать ученика труднее, чем искать учителя. — Старец вздохнул. — Теперь прощай, мы скоро встретимся снова. — Старец поднялся и еще раз пристально посмотрел на Степана. — Ты совсем не похож на будущего воина.

— Я не воин! Я не собираюсь им становиться! Я хочу вернуться домой, я не имею к этому ни малейшего отношения! — Он кричал запоздалые слова, как камни, швыряя их в пустоту. Никого уже не было возле палатки, даже песок не взметнулся в том месте, где за секунду до этого стоял старец. И тогда Степан проснулся во второй раз.

Высоко поднявшееся солнце уже успело пробраться сквозь тонкие стены палатки, напоминая о том, что в пустыне давно начался новый день. Снаружи не доносилось ни звука, и это показалось Степану необычайно странным. Он рванул “молнию”, распахнул полог и не увидел вокруг ничего, кроме песка, начинавшего белеть под первыми лучами раскаленного солнца. Караван ушел без него.