— В досье? — Фолкейн прикинулся изумленным.
— В том наборе ваших данных, который имеется в компьютере, — ничего, кроме общедоступной информации, — торопливо пояснил Ким. — Лишь для того, чтобы не ударить перед вами в грязь лицом.
— Понятно. Что ж, вы правы. Но вот какая закавыка: один из членов моего экипажа, буддист, принял эту религию несколько лет назад, когда учился на Земле; он и меня заинтересовал. Понимаете, — Фолкейн воодушевился, — это прямо-таки семантическая проблема: является ли буддизм в своем идеальном, так сказать, виде религией в обычном смысле этого слова? Если смотреть по отношению к богам и другим гипотетически населяющим реальность анимистическим существам, то буддисты — агностики. Их понятие кармы вовсе не подразумевает под собой того перевоплощения, о котором столько говорят. А нирвана не есть уничтожение, это состояние, которого можно достичь в этой жизни, оно…
Он не докончил фразу.
В лучах Земли сверкнул изящный силуэт звездолета. Корабль уходил в небо под прямым углом, постепенно уменьшаясь в размерах, и наконец исчез в холодном сиянии Млечного Пути.
— Так, — пробормотал Фолкейн. — Так-так… — Он поглядел на Кима. — Полагаю, на этом звездолете Латимер и Белдэниэл?
— Обычная прогулка, — ответил Ким; руки его были сжаты в кулаки.
— Говоря откровенно, сэр, что-то я в этом сомневаюсь, — Фолкейн вспомнил про свою трубку и принялся набивать ее. — Уж гиперпространственный звездолет от обычного как-нибудь отличу. Подобные корабли используются вовсе не для прогулок. Слишком дорогая прогулка получается. По той же причине и для межзвездных перелетов чаще всего используются обычные карриеры. Владельцы большой компании вряд ли отправятся в путь ради ничего, так что бесспорно — у них весьма срочное дело. — И этот факт ты хотел от меня скрыть, добавил он мысленно, напрягая мышцы. Почему? Гнев захлестнул его. Он продолжил со смешком: — Вам вовсе не стоило меня опасаться. Ваши секреты меня не интересуют.
Ким улыбнулся.
— Да, у них очень важное дело, но к нашему с вами разговору это никак не относится, — сказал он.
Ой ли, подумал Фолкейн. А чего же ты мне не сказал этого сразу, до того, как я тебя припер? Кажется, я знаю почему. Вы тут так оторвались от людей, что совсем забыли, как они себя ведут. Ты просто усомнился, что сможешь убедить меня, будто это дело меня совершенно не касается… в чем я глубоко сомневаюсь!
Ким снова отважился на улыбку.
— Прошу меня простить, капитан Фолкейн. Мы вовсе не хотим задевать ваших религиозных чувств. Пожалуйста, оставайтесь здесь, сколько вам будет угодно. Вас никто не потревожит. Если вы устанете от одиночества, вот интерком: позовите, кто-нибудь из нас придет и отведет вас в другую комнату, — он поклонился. — Удачных вам размышлений.
Так, подумал Фолкейн, глядя Киму в спину, раз уже ничего не поправить, он обратил мое оружие против меня. Теперь ему нужно чтобы я оставался в этой комнате. Но что тут вообще происходит?
Он разжег трубку и принялся ходить туда-сюда по комнате, изредка поглядывая в окно, время от времени усаживаясь и вскакивая снова. Что это? Простое недоверие к чужаку, или что-то здесь в самом деле не так? Мысль о том, что сведения, сообщаемые компьютерами клиентам, не остаются тайной для владельцев «Сириндипити», уже приходила ему в голову. Поскольку еще никому не было разрешено проверить машины, эти люди могли запросто установить в них подслушивающие или еще какие-нибудь устройства. Они могли запрограммировать машины так, что те стали покорными игрушками в их руках.
Когда высшие чины Лиги начали серьезно пользоваться услугами этой фирмы, могли ли они представить, к чему это приведет? Какого шпиона за собой они сами создали! Какого диверсанта!
Однако от фактов никуда не деться. Ни один владелец еще не смог доказать, что «Сириндипити» сотрудничает с кем-либо из его конкурентов или влезает в дела других фирм. Казалось даже, что «Сириндипити» не интересуют ни основные инвестиции, ни новые изобретения,
Возможно ли, чтобы они решили изменить свою политику? Эта моя планета сведет с ума любого святошу… все равно концы с концами не сходятся. Шестеро таких равнодушных людей не могут в одночасье превратиться из брокеров в пиратов. Не могут!
Фолкейн поглядел на часы. Прошло тридцать минут — для молитвы вполне достаточно. (Все равно они этому наверняка не поверили.) Он подошел к интеркому, увидел, что тот настроен на станцию 14, перевел выключатель в рабочее положение и сказал:
— Я освободился.
Почти тут же дверь распахнулась, и на пороге появилась Тея Белдэниэл.
— Быстро, однако! — воскликнул он.
— Я просто проходила мимо и услышала ваши слова.
— Скорее всего, ты просто поджидала меня.
Она тоже подошла к окну и остановилась. В этом платье с длинными рукавами и глухим воротом она двигалась более грациозно, улыбка ее была значительно теплее, чем прежде. Чопорность, естественно, осталась: очутившись на расстоянии вытянутой руки от Фолкейна, женщина резко остановилась. Но он почувствовал, что его влечет к ней. Быть может, она приманка, или просто симпатичный зверек?
Он выбил трубку.
— Надеюсь, я никого не обидел.
