Мир приключений, 1986 - [36]

Следователь робко глянул на Дубинина.

— Продолжайте, — сказал тот.

— Скажите, пожалуйста, товарищ, за что задержаны?

— По пьянке, — жалобно признался точильщик.

— На путях лежал, — разъяснил милиционер. — Могло задавить.

— Идите и не допускайте больше подобного. Стыдно, — пожурил Леху следователь, стараясь быть вежливым.

— Очень даже, — повесив на плечо станок, согласился точильщик. У двери он задел точилом косяк, и полевая сумка, слетев с гвоздя, упала на пол.

— Товарищ, — окликнул его следователь, — сумочку потеряли.

Милиционер поднял ее и протянул точильщику. Леха ошарашенно взглянул на сумку.

— Я в первый раз вижу…

— Ну–ка, — заинтересовался Дубинин, взял сумку, открыл и вытряхнул над столом. Посыпались толстые пачки сотенных, опоясанные банковскими бумажными ленточками.

— Так, — выдавил следователь и снял фуражку.

— Откуда деньги? — спросил Дубинин.

— Не знаю, — запинаясь, божился точильщик. — Не моя она.

— Уведите в отдельную, — приказал Дубинин дежурному. И повернулся к следователю: — Как вы считаете, он говорит правду?

— Врет! — не моргнув, выпалил следователь. — Артист! Крупная птица! Каким барашком прикинулся! Видать, он и ограбил сберкассу!

— А я вот что думаю, — сказал Дубинин. — Если б сумка была его, он бы ее так не повесил. Он бы ее держал при себе или, на худой конец, бросил в камере.

— Как же, такие деньжищи бросить! — возразил следователь.

— Жизнь дороже. Пусть даже захмелел, выключился. Когда вы его отпустили, он прежде всего думал бы о деньгах… Все дело в том, что он ее просто не заметил… Нужно его отпустить.

— Не могу.

— Я вам прикажу.

— В письменном виде.

Дубинин сел за стол и стал писать.

— Много сегодня задержанных было?

— Человек сорок. Всех не проверишь, — ответил следователь. — Этот точильщик с утра попал.

Вошел милиционер и стал у двери, ожидая распоряжений.

— Вот мое распоряжение об освобождении. — Дубинин пододвинул листок. — Здесь же расписка в получении тридцати тысяч рублей. Ясно?

— Так точно, — ответил следователь.

— Старшина, проводите меня к арестованному.

Леха–точильщик сидел на лавке и плакал. Увидев Дубинина, он поспешно встал.

— Садись, — сказал Дубинин.

Точильщик сел.

— Не знаю, откуда они! Не знаю!

— Может, и так. Но кто в это поверит? У тебя же их нашли? У тебя. Плохие ваши дела, Коршунов.

— Плохие, чего хорошего… Ни за что посадят. Нету справедливости. Нет ее, правды! — Точильщик заплакал.

— Нет, есть, — возразил Дубинин. — Хочешь найти?

— Да я б!.. Эх! Где мне! — всхлипывал Леха.

— Слушай меня. Я тоже хочу найти правду. Я не хочу, чтобы ты невинно страдал. Но что ты ни при чем, надо еще доказать.

— Верно. — Точильщик вытер рукавом глаза.

— Тогда вот что. Бери сумку. Повесь, где была, и иди.

— Как?.. — поразился Леха.

— Так. Иди, и все. Тебя выпустили, ты пришел домой, там и увидел деньги в первый раз. Ясно?

— Значит, как вроде ничего и не было? — старался уловить нить замысла точильщик.

— Именно. Только всех денег я тебе не дам. — Капитан вынул из кармана одну пачку и положил в сумку. — Вот с этим домой пойдешь. А дальше дело наше.

— Ну а если они деньги потребуют? Ну, те, кто подкинул их мне.

— Сделаешь так… — начал Дубинин.

— Ты куда, солдатик? — услышал за собой Дубинин, выйдя из дежурки. К нему спешила его новая знакомая по камере.

Капитан обернулся и поманил пальцем появившегося в дверях милиционера:

— Задержите вот гражданку за спекуляцию мылом.

— Растяпа, — ошеломленно сказала баба. — Проболтался!

Глава 33

…Этот старый переходной мост на ржавых опорах через пути. Дубинин любил постоять на нем, не спеша покурить. Всякий раз раньше, до войны, возвращаясь с работы, он останавливался, опирался на железные перила — внизу спешили рельсы, похожие на бесконечные лестницы. Они скрещивались, уводили в тупики, их напористый бег сдерживали бесчисленные стрелки и светофоры. Но вот две дуги, словно прорвавшись сквозь оцепление, устремлялись на простор, за поворот, за рощу. Где–то там они разветвлялись, соединялись с другими ветками, а все железные дороги, если б можно охватить взглядом, были похожи, наверное, на гигантское бескрайнее дерево, на котором висят большие города и маленькие станции…

На станции раньше всегда было шумно, подходили поезда, люди спокойно садились, носильщики в передниках несли чемоданы, из ресторана доносилась музыка. А сейчас тихо. Пассажирские теперь ходили только ночью — из–за бомбежек.

Дубинин шел по мосту, а навстречу ему на минный завод спешила вечерняя смена: старики, подростки, женщины в серых платках, перехлестнутых на груди, как патронташи.

Когда поток схлынул, капитан увидел мальчишку, сидящего на ступеньках. Это был Гапон. Он не сводил глаз с товарняка на крайнем пути. Паровоз «щучка» разводил пары, собираясь тронуться на Узловую. В последние дни Мишка снова сошелся со шляпинской компанией, и его, как обычно, посылали размечать «харчевые» вагоны.

— Глаза лопнут, — сказал ему Дубинин.

Мишка обернулся.

— Не признаешь?

Гапон вгляделся внимательней:

— Не знаю я тебя…

Да ведь и сам Дубинин с трудом узнал в хмуром худом мальчишке довоенного веселого толстяка Мишу Гапонова — сына знакомого каменщика, с которым они вместе уходили на фронт. С тех пор не довелось больше с ним встретиться. Тем более, вскоре попал Дубинин в госпиталь.