Мир приключений, 1978 - [21]

— Это большая честь для всех нас, господин генерал, — не слишком поспешно ответил Арита. — Выходит, сначала Индокитай? — спросил он.

— Он станет для ваших питомцев маленькой репетицией. Потом я брошу их в Бирму, Малайю, на Зондские острова.

— Большая честь, — повторил Арита. — Сроки остаются прежние?

— Для маленькой прогулки — да, в Индокитае вы должны быть завтра. В крайнем случае — послезавтра.

— Я готов. — Арита вскочил с места и вытянулся. — Но мои люди еще не прошли необходимой подготовки. Понадобится еще не менее десяти недель.

— Очень хорошо, — не проявил никакого неудовольствия Итагаки, — как я уже сказал, обучение должно быть полностью закончено через двадцать одну неделю. Потом ваши люди сами станут учителями. В ходе военных действий они могут передавать свой драгоценный опыт миллионам наших солдат, которых мы швырнем в джунгли юга. Вы не поняли меня, подполковник Арита. Индокитайская операция не потребует от ваших людей слишком больших усилий. Достаточно того, что они уже умеют. Кстати, когда я их увижу?

— Как прикажете, господин генерал. — Арита взглянул на часы. — Можно минут через сорок.

— Даже так? Прекрасно, Арита, превосходно… Давайте завтра, в семь утра… А потом продолжим разговор. У вас есть вопросы?

— Только один, господин генерал. Если мне требуется быть в Индокитае завтра, вылететь необходимо сегодня?

— Я употребил слово «завтра» фигурально, — объяснил Итагаки. — Если ваши «висельники» оправдают мои ожидания, к переброске можно будет приступить дня через три, не ранее. Не такое уж я чудовище, чтобы не дать людям времени на сборы. Кроме того, мы сначала передислоцируем команду на Хайнань. Пусть ребята полюбуются видом Тонкинского залива с востока, придут немного в себя. Вы будете приданы пятнадцатой армии, подполковник Арита. Ей выпала честь первой вступать во Французский Индокитай. Но путь проложите вы. Надеюсь, что это не будет сопряжено с большими трудностями. Так что пусть «висельники» не спешат повязывать белые «хасимаки» смертников. — Генерал рассмеялся, найдя свои слова забавными, и с нескрываемым удовольствием взялся за свои схемы и графики. — Значит, в семь.

* * *

Возвратившись из Токио, Фюмроль застал в доме Мынь. Без малейшего смущения девушка приняла из его рук портфель и тотчас вернулась с рюмкой анисовой. Смахнув со стола муравьев, она опустила жалюзи и выскользнула из комнаты. Фюмроль следил за ней со смешанным чувством радости и удивления.

— Мынь, — позвал он, не прикоснувшись к рюмке. — Мне нужен портфель. — Затем хлопнул в ладоши: — Тхуан!

Они явились почти одновременно. Мынь обеими руками прижимала к животу тяжелый портфель, а Тхуан держал кокосовую скорлупу с прелестной орхидеей.

— Вот, господин, — буркнул он, осклабясь. — Собирался подвесить на веранде.

— Отлично, Тхуан, — кивнул сбитый с толку Фюмроль. — Я оторвал вас от дел только затем, чтобы поздороваться. Здравствуйте.

— Здравствуйте, господин. Добро пожаловать домой. Как долетели?

— Благодарю. — Фюмроль поманил Мынь: — Оставь портфель и ступай… Это ваша работа? — проводив ее взглядом, он повернулся к Тхуану. — Или она сама пришла? — Он открыл новенький сейф и переложил в него из портфеля наиболее важные документы.

— Господин недоволен? — уклонился от прямого ответа повар. — Девушку можно отослать назад.

— Нет, зачем же… — смутился Фюмроль. — Просто я как-то не ожидал увидеть ее у себя. — Он отвел глаза от изъеденного оспой и вечно улыбающегося лица повара. — Кому все же принадлежала инициатива?

Вопрос прозвучал отрывисто.

— А говорили, что Мынь нравится господину…

— Кто говорил? — спрятав ключ, продолжал расспросы Фюмроль.

Горячая волна, которая прихлынула к горлу, когда он увидел девушку, сменилась тоскливым отливом. Он чувствовал себя совершенно открытым. Отовсюду следили за ним чьи-то холодные, затаившие недобрую тревогу глаза.

— Не знаю, господин, — помедлив, ответил Тхуан. — Многие так считали.

— Проклятый город! — Фюмроль сжал кулаки. Он с трудом сдерживался. Сказывалось напряжение последних дней, изматывающая дорога и гнусная эта морось, от которой изнутри запотевает часовое стекло. — Воистину проклятый город. Тут все за всеми следят.

— Похоже, господин перегрелся на солнце, — сочувственно покачал головой Тхуан. — Я принесу пузырь со льдом.

— К черту пузырь, к черту все! — Фюмроль поднялся, отшвырнул ногой портфель и, пошатываясь, направился в спальню. Он помнил и свой последний вопрос, и то, что Тхуан на него не ответил, но все вдруг стало ему безразлично. Череп переполнился теплой медлительной жидкостью, в которой красноватыми вспышками один за другим угасали возбужденные центры.

Рухнув ничком на постель, Фюмроль крепко зажмурился, чтобы не видеть больше черных мелькающих точек. «Это, наверное, тропикантос», — успел подумать он, теряя сознание. Но это был всего лишь сон, глухой, изнуряющий сон среди бела дня, от которого человек встает опустошенным и разбитым.

Когда Тхуан бережно разбудил его, Фюмроль долго не мог понять, где находится. Он сел, опершись на подушку, и одичало помотал головой. В такт приливающей к вискам крови болезненными толчками возвращалась память. С подносом, на котором дымился горячий шоколад, подступила Мынь. Присев бочком на постель, она подала ему чашку. Безотчетно повинуясь памяти детства, Фюмроль выпятил нижнюю губу и капризно поморщился, но маслянистый и белый шоколад выпил с удовольствием. Ему было немного стыдно встречаться взглядом с Тхуаном. Он и сам не понимал теперь, для чего было затевать никчемный допрос. Разве не приучил он себя воспринимать жизнь как некую изначальную данность, чьи сумбурные проявления не зависят от желания и воли?