Мир приключений, 1955 - [12]

— Н-нет, замялся радист.

Вошел испуганный Пырин и шепнул:

— В мастерской Иваненко…

Услышав эту фамилию, радист рванулся со стула и непонимающе посмотрел на Сердюка. Сердюк тоже заметно растерялся — встреча с Иваненко была назначена на пять часов вечера.

Он вынул из кармана пистолет, положил перед собой на стол, накрыл полотенцем.

— Впусти, сказал он и обратился к радисту: — А ты сиди.

Вошел Иваненко, поздоровался с Сердюком, протянул руку радисту. Тот нехотя подал ему свою.

— Чего явился так рано? — поинтересовался Сердюк.

— Как тут усидишь дома, Андрей Васильевич…

— Можешь при нем говорить всё. Это свой, — сказал Сердюк и посмотрел на радиста, уставившегося на рукава Иваненко.

Взглянул на них и Сердюк. На левом рукаве пиджака отсутствовала одна пуговица.

— Всё остается без изменений? — осведомился Иваненко. — Вы заходите к нам, а ровно в десять…

— А что, Штаммер опасается, как бы срок не перенесли? — потеряв обычную выдержку, с издевкой проговорил Сердюк и протянул руку под полотенце.

Провокатор от неожиданности отступил на шаг и в следующий миг сунул руку в карман.

Сердюк выстрелил навскидку, не успев сбросить полотенце. Иваненко с пробитой головой рухнул на пол. Не выпуская оружия, Сердюк подошел к провокатору, достал из его кармана пистолет и пропуск для ночного хождения по городу. Больше ничего у того не оказалось.

В дверь заглянул Пырин и тотчас вернулся к себе.

— Ловко вы его! — Радист с трудом перевел дыхание и посмотрел в окно — не слышал ли кто из прохожих выстрела?

На улице было пусто.

— Рамы двойные, выстрел слабый, — успокоил его Сердюк и спросил: — Стрелять умеешь?

— Конечно.

— Тогда возьми, Сердюк протянул пистолет. — Может, пригодится. Хотя лучше бы не пригодился.

Он нагнулся над Иваненко, рванул ворот рубахи.

— Смотри, как тонко работают! Даже шрам сделали. Попробуй раскуси вот такого.

Труп засунули под кровать, опустили пониже одеяло.

Сердюк набросал текст радиограммы, в которой коротко сообщил о происшедшем и дважды повторил, что связная схвачена гестапо.

— Передать немедленно, — он протянул бумажку радисту. — Ночью тебя уже могут арестовать, если выследят. Сегодня-завтра не схватят значит, уцелеешь.

Он договорился о пароле, установил явку и проводил радиста черным ходом.

Рассказав Пырину о радиограмме из штаба, Сердюк приказал ему закрыть мастерскую как обычно, а в десять прийти в каменоломню за городом. Оттуда они проберутся в подземное хозяйство.

— Значит, остальные филеры останутся в целости? — с укором сказал Пырин. — А приказ штаба?

— Не до жиру, быть бы живу! — отмахнулся Сердюк.

Его самого мучила невозможность уничтожения провокаторов.

Больше здесь делать было нечего, и Сердюк ушел дворами, непрестанно озираясь, нет ли слежки.

Гейзен и Штаммер ещё раз продумали свой план. В девять часов вечера партизаны, по данным Иваненко, должны собраться в небольшом овраге между городом и аэродромом. Вот здесь их и накроют.

Для проведения операции были созданы ударная группа окружения и резерв для оцепления на тот случай, если кому-нибудь из партизан удастся прорваться. По первому выстрелу с аэродрома поднимутся самолеты, сбросят висячие осветительные ракеты, и операция из ночной превратится в дневную.

Только одно обстоятельство тревожило гестаповцев: от Иваненко не приходил связной, который должен был подтвердить, что партизаны не отложили нападения на аэродром.

Около семи часов вечера прибежал агент, наблюдавший за мастерской, и доложил, что Пырин ушел из мастерской, а Сердюк, Иваненко и ещё какой-то третий на улице не показывались — должно быть, дожидаются темноты.

Гейзен призадумался, но велел ничего не изменять в плане операции.

Глава девятая

Выполнять распоряжение Сердюка Пырин не собирался — у него созрел свой план. Закрыв мастерскую, он приподнял топором доску пола в сенях и извлек из-под неё жестяную банку. В ней находились завернутый в ветошь капсюль и граната. Вернувшись в комнату, он поставил гранату на боевой взвод, тщательно укрепив кольцо, затем, со свойственной ему аккуратностью, пробил небольшое отверстие точно в середине крышки банки и продел в него шпагат. Один конец шпагата привязал за кольцо гранаты, сделал петельку на другом конце, вложил гранату в банку и закрыл крышку. Убедившись, что капсюль лежит на столе, потянул петельку. В банке щелкнуло. Открыл крышку — предохранительное кольцо было снято, взвод спущен. Он повторил свой опыт несколько раз. Нехитрая механика действовала безотказно. Потянув шпагат, можно было взорвать гранату, не доставая её из банки.

Пырин слабо улыбнулся, вложил капсюль в гранату, привел механизм в боевую готовность и завернул банку в газету, оставив петельку шпагата снаружи. Потом разделся, помылся до пояса, вымыл ноги, надел чистое белье и решил позавтракать. Покосившись на кровать, под которой лежал труп провокатора, вынес еду в мастерскую и расположился за рабочим столом, на котором тикали часы, напоминая дружный стрекот кузнечиков в вечернем поле. Он залпом выпил стопку спирта, брезгливо поморщился и неторопливо съел картофель и капусту, вылив в тарелку все постное масло, оставшееся в бутылке.