Мир приключений, 1929 № 07 - [2]

3-ю ПРЕМИЮ В 150 РУБ. А. Ф. СОЙМОНОВОЙ (Ленинград) за рассказ «БОЛОТНАЯ ЧЕРТОВКА», правдиво и просто, но не вполне художественно повествующий о тяжелых первых шагах в захолустьи Полесья идеологически настроенной молодой девушки-врача.

4-ю ПРЕМИЮ В 150 РУБ. ОЛЕГУ А. КРАМАРЕНКО (Харьков) за рассказ «ДВЕ СИЛЫ», менее значительный по сюжету.

5- ю ПРЕМИЮ В 100 РУБ. Б. В. БОЛОГОВУ (Москва) за рассказ «ХОДЫЛЬ» чисто бытового характера с некоторым налетом искусственности в языке и ситуациях.

IV. Перечисленные четыре рассказа напечатать в ближайших номерах «Мира Приключений».

V. Кроме того, из присланных на этот Конкурс произведений признать заслуживающими упоминания следующие, печатаемые в алфавитном порядке фамилий авторов:

«За работой» — Л. И. Александровская (Москва). — «За работой» — М. Н. Андропова (Ст-ца Тверская). — «Ученье и труд» — Е. А. Бабенко (г. Бобров). — «День за днем» И. С. Благин (Хабаровск). — «Шелест таежный» — И. С. Благий (Хабаровск). — «На пловучих льдинах» — Г. Дауров (ст. Лулун, Томской). — «За работой» — М. М. Карт (ст. Апшеронская). — «За работой». — Т. И. Клушина (Петрокаменск). — «За работой». — А. Мортенсен (ст. Коломак). — «Картина у берегов Камчатки». — Г. Металлист (Благовещенск н/Амуре). — «Рассказ старого шахтера». — Б. Н. Михневич (Енакиево). — «Ревность». — И. С. Молодцов (ст. Каневская). — «За работой». — Е. И. Наливайко (Киев) — «За перегородкой» — А. Пильчевский (Киев). — «За работой». — А. Плаксин (Москва). — «Невидимка». — Н. К. Розеншильд (Майкоп). — «Тормаз Хрущова». — М. Степанов (Москва). — «За работой». — Вероника Никольская (Козел). — «За работой». — В. М. Тюлягин (Дубровка). — «Безвестные чародеи». — А. Чернявский. — «Вагон № 58445». — Е. П. Шведер (Днепропетровск).

г. Ленинград.

12 июля 1929 года.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЖЮРИ, АКАДЕМИК С. ПЛАТОНОВ.

В ЧУЖОМ ВАГОНЕ

Рассказ И. И. МАКАРОВА (БУЙНОГО)

Иллюстрации Н. М. КОЧЕРГИНА

Марии Амосовне Низовцевой,

«главному партизанскому врачу».

Я очень гордился тем, что поеду в купэ первого класса. При посадке я долго стоял на подножке оранжевого вагона, стараясь привлечь на себя внимание пассажиров из класса «Максим Гор кий». Все суетились и все, как я был уверен, смотрели на меня, как на нечто недосягаемое. По моему, у них даже не хватало смелости завидовать мне.

К нам подбежал какой-то мужичок с огромным полотном продольной пилы, свернутым в кольцо.

— Этот — мягкий вагон! — самоуверенно и очень громко ошпарил я его. Он виновато попятился и пошел дальше.

Поезд тронулся. Я с подчеркнутой развязностью шатался по узкому и теплому корридорчику, желая этим убедить пассажиров, что я с детства езжу исключительно в мягких вагонах.

В соседнем купэ я увидел чернобородого пассажира, очень плотного. Он приковывал цепью к полке чемодан из крокодиловой кожи и убеждал своего спутника, что доллар стоит два рубля и три копейки, а не ровно два.

— Это было вчера, — говорил он.

Как раз ко мне подошел проводник и неожиданно спросил:

— Ну, как, в мягком-то?

Видимо он догадался, что я впервые в жизни еду в мягком. Я почувствовал, что краснею, становлюсь маленьким, и все же стал доказывать, что «мне уже не привыкать». Он терпеливо выслушал меня, улыбнулся и дружелюбно сказал:

— Ну, ступай в свое купэ.

Мне было обидно, что он назвал меня на «ты», но я поспешил скрыться: мне показалось, что из каждого купэ высунулись головы пассажиров и подслушали мое лживое оправдание.

На следующей остановке в мое купэ села женщина с большими, как у рыбы, и тоскующими глазами. С ней был ребенок. Черный, с такими же как у матери глазами, он оказался очень болтливым, хотя выговаривал всего два слова: «ись» и «папа». «Ись» означало кошку, которую они везли с собой в Сибирь.

Женщина была молчалива и часто улыбалась грустной улыбкой, заставлявшей относиться к ней серьезно и нежно. Когда она улыбалась, на подбородке у ней образовывалась едва заметная впадина, а кожа на лице очень бледнела. И сама она в это мгновение походила на умирающую.

На ней было каракулевое пальто вопиющей ветхости и потерявшее блеск. Заплаты из обыкновенной мерлушки паленого цвета вчастую сидели на нем. Все же оно необычайно шло к ее законченной фигуре, а мерлушковые заплаты　казались украшениями…　　

Я мгновенно забыл обиду, помог ей раздеться и тут же ушел надеть воротник и галстук, которые купил специально для по ездки. Помню: я очень долго причесывал доселе взъерошенные волосы.

Вернувшись в купэ, я увидел, что чернобородый пассажир и его спутник сидят на моем месте и бесцеремонно расспрашивают ее. Они называли ее Зинаида Васильевна. Ехала она в Иркутск, розыскивать своего мужа, военного доктора. В Иркутске у них былевой дом, который она покинула перед самой революцией, уехав на юг лечиться. Колчаковщина помешала ей вернуться тогда же. О муже она очень долго писала знакомым, но никто ей не ответил. Видимо, их там не оказалось после переворота. И только одна знакомая купчиха, очень сочувствуя ей, написала, что муж ее будто «продался большевикам» Все же Зинаида Васильевна была уверена, что найдет мужа.

В вагоне, как в тюрьме, люди приобретают одну общую черту: они рады болтать любую чепуху. Обычно говорит каждый о себе и, пользуясь тем, что не знают друг друга, очень много лгут.