Мир приключений, 1929 № 02 - [7]
Я ловил взором множество чудовищных, фантастических фигур. Как тени терзающего мысль гротеска проплывали они мимо. Призраками туманных и жутких сказаний фантастического прошлого, злыми и уродливыми химерами проносились они перед моим взором.
Босс вдруг умолк, как будто резкая, передернувшая тело дрожь отвращения на минуту парализовала язык. Неожиданная и сильная судорога стянула ему губы и сейчас же трусливо отпустила. В туманных, невидящих глазах остановилась цепь видений, и картины прошлого сталкивались, громоздились в хаосе. Задержка была тягостна, и нужно было цепкое усилие воли… Но уже было сказано первое слово, и жуткая пелена молчания, смятения мысли, рвалась на клочки. Застывшие образы засуетились, поплыли вдаль и… Слова его, вырвавшись неприятным хрипом, потекли размеренно и плавно.
— Их было много, очень много… Но не буду описывать всех, — не хватит жизни для этого, — укажу только на тех, чей образ оставил в памяти слишком глубокий след. Вы выслушаете описание этих необыкновенных существ? Я вижу ваше безмолвное согласие… Вот они кружатся перед глазами… вот… вот…
Розовые шары, медленно, жадно пульсирующие. На тонких розовых шейках прорастают из них розовые головки с синими глазками. Настоящие змеиные головки, но только очень узкие и длинные с хищно извивающимся, раздвоенным, спиралью сплетающимся, язычком. Иногда в яростном испуге головы втягиваются в мягкую скользкую массу розового пузыря, и тогда он медленно колышется, как гнилая сердцевина какого-то плода.
Вот другое создание… Медленно, толчками длинных черных лапок с перепонками, оно движет черное тельце с едва колышущимися плавниками, наподобие крыльев летучей мыши. Маленькое личико на робко качающейся головке, хищные будто ухмыляющиеся черные глазенки. Тихо выслеживает оно кого-то… Но вот оно нашло добычу. Раскрылись, вонзаясь, острые когти лап, бешено захлопали костистые крылья и в громадной скрытой пасти засверкали белые, изогнутые, словно стальные зубы. Белая пена… Клокочет вода..
Розовый туман выползает снизу… Круги, волны… Рябь, розовая, светлая… Опять тихо колышется черное тело убийцы… Насмешливые глазенки… Но брюхо — откуда оно взялось? — раздулось, как черный мешок с каменьями, тянет ко дну. Жадная утроба насытилась.
Зеленовато-серое существо с одною громадною клешнею между двумя настороженными усиками… Мелкие лапки перебирают песок на неглубоком месте… Шевелятся зубчатые створки клешни…
Длинная водоросль с ярко-зелеными пластинчатыми листиками— будто маленькие шелковые веера, нанизанные на зеленый шнурок… Но почему она так быстро движется, извиваясь и сплетаясь в комок? С ужасом замечаю я на одном конце водоросли маленькую головку с острым рогом в виде серпа, и подвижной острый и быстрый хвост — на другом конце.
А вот десятки белых, мутно-прозрачных тел — многоножки, бегущие, расползающиеся, облепляющие осклизлые, тинистые камни на дне…
Взор скользит пугливо, не разбираясь в деталях.
Что то прозрачное, какая-то голубая тень, смутно осознается взором у мшистой искусственной скалы. Это, верно, — слизь, может быть, — тина. Однако, должно быть, густая, как студень. Множество мелких созданий становится неподвижным, коснувшись ее. Голубая тень обволакивает их, и они словно растворяются в ней. Неужели, это — живое существо?
Я беру железный прут и протягиваю его туда, где просвечивает эта странная голубизна. Что это?! Минуту я сам не понимаю, что случилось. Тело еще дрожит от острого удара, мгновенно пронзившего его. Электрический разряд!.. Дикий плачущий крик, похожий на вопль раненой обезьяны, стоит в воздухе. Неужели это кричит голубая тень?! Я уверен, что она… Да, я знаю, — это кричала тогда голубая прозрачная слизь. Она исчезла вместе с яростным ударом, вместе с жалобным, испуганно-гневным криком. Только красные рыбки с голубыми вуалевыми хвостами и плавниками тихо и быстро буравили воду у скалы.
Не знаю, обезумел ли я от резкого, молниеносного электрического удара, слишком ли распалилась моя фантазия, или просто это было реакцией взвинченных нервов, — я стоял на граните парапета и длинным стальным прутом быстро и долго ударял по поверхности воды, обдавая себя брызгами. Вы не поверите, — это ужасно и дико, — бассейн застонал, заревел, завизжал, захохотал под этими неистовыми ударами. Будто все демоны ада, бесы многоликого пандемониума вырвались с хаосом чувств из разгневанных покоев этого поруганного водного святилища.
Я не в силах передать ужаса, который охватил меня. Я окаменел, похолодел, подхваченный, опутанный, обессиленный, почти парализованный Этим вихрем дьявольских звуков. И вдруг сразу стало тихо. Это была тишина смерти, тишина могилы, тишина, бывающая только перед страшными катастрофами, в момент наивысшего, судорожного напряжения. И в этой тишине кто-то надрывно и тонко завыл, кто-то ответил раскатистым, глушащим хохотом; кто-то Жалобно тихо зарыдал; где-то серебристо разнесся смех, — как легкое дуновение, как звон почти невесомого серебряного колокольчика. Сердитое и глухое бормотание засуетилось вот тут, у самых ног; вкрадчивый коварный шопот зашелестел у самого уха. Легкий ветерок пробежал в листве… И все стихло.
