Мир приключений, 1927 № 12 - [17]
Взвыл грубым ревом автомобиль. Как хорошо было слышно его! Как отчетливо! Послышались испуганные голоса: «Стой! Держи!» Как чудесно передавался тембр голосов и выражение! Я засмеялся от удовольствия. Сидя у себя дома, за полтысячи верст от Москвы, я присутствовал при каком-то уличном московском скандале! Не замечательно-ли это? Не смешно-ли?
Разлилась трель милиционерского свистка. Как славно свистят московские милиционеры: даже у нас слышно! Вот, приедет Надя, я расскажу ей, и мы посмеемся!
Вдруг меня словно обожгло. Я вскочил и едва не оборвал шнур.
В гуле площади, в реве автомобиля, с которым очевидно что то случилось, среди испуганных и гневных голосов я ясно расслышал крик Нади…
Кричала Надя! Это была она! И как кричала! Так кричат люди лишь в минуты опасности и отчаяния… И самое страшное было то, что она звала меня!.. Звала привычным уменьшительным ласковым именем, как, бывало, звала в минуты замешательства, когда нужно было помочь ей…
Я обливался холодным потом. Шум Красной площади звучал в ушах, хотя я уже снял аппарат. Я чувствовал, что схожу с ума. Я снова надел радио-уши: крики прекратились. Слышалось мелодическое пение колоколов кремлевской башни.
Я бросил радио. Я сновал по комнате из угла в угол в величайшем волнении. Что это было? Неужели это галлюцинация? Или просто ошибка? Совпадение имени, голоса?
Нет, это было все не то! Если это галлюцинация, то почему такая зловещая, такая ужасная, в то время, когда я был настроен самым розовым образом? И если это простое совпадение, то как могло случиться, что совпало сразу так много обстоятельств?
А если это кричала в самом деле Надя? Что с ней случилось на площади? Почему она звала меня?
Я не спал всю ночь и чувствовал, что схожу с ума. Рано утром я побежал на телеграф и отправил дяде телеграмму: «Здорова-ли Надя?»
Утром, на свету, в шуме дня, мне стало немного легче, и я уже был готов считать все случившееся простой галлюцинацией. Мне было даже немного неловко телеграфировать дяде. Поэтому я и придумал такую форму: «Здорова-ли Надя?» вместо первоначальной: «Что случилось с Надей?» Первая редакция была вполне естественна для заботливого мужа. Вторая-же могла показаться нелепой, если с Надей ничего в действительности не случилось .
Ответа я ждал с страшным волнением. Я старался внушить себе, что все благополучно, и что я зря впал в такое паническое настроение. Тем не менее, я даже не пошел на службу: такой хаос был в моей душе.
Через несколько часов пришел ответ: «Приезжай немедленно.»
Я был совершенно обескуражен. Я пал духом. Все остальное я припоминаю теперь как во сне. Помню, что выехал с тем-же вечерним поездом, с каким выехала три дня назад Надя. Помню, что так-же розовели дома в огне заката, и сияли кресты на соборе. Помню, что я ехал в переполненном жестком вагоне, не имея возможности даже присесть. Я всю ночь простоял на площадке у окна и чувствовал, что все равно не могу ни спать, ни забыться. Я напряженно вглядывался вперед, стараясь различить в утренней дымке громадный страшный город с его Красной площадью, шум которой ворвался в мое сознание и отравил меня ужасом, тоской и ожиданием какого-то непоправимого бедствия…
На вокзале меня встретил дядя.
— Ну, что? — только и мог я спросить сдавленным голосом.
Он обнял меня за талию и повлек куда-то в сторону. У него был странный вид: растерянный, беспомощный.
— Едем скорее к Наде! — сказал я. — Что с ней?
— Поспеем! Нет надобности торопиться! — бормотал он, не глядя на меня — Давай, поговорим…
— Что вы говорите? — воскликнул я. — Почему не надо торопиться? Где Надя? У вас?
— Она очень, очень больна! — бормотал старик. — Тяжко больна, мой бедный друг!
— Послушайте, — сказал я. С ней случилось что-то? На Красной площади?
— Да, да! — произнес он удивленным тоном: — Как ты узнал? Именно, там!.. Но не спрашивай меня! Я сам ничего не знаю! Я там не был… Она была вечером в театре и не вернулась… Ее привезли уже… уже…
Он не договорил и всхлипнул.
Подробности я узнал вскоре.
Надя попала под какой-то пьяный автомобиль на площади. У ней были сломаны обе ноги. Она умерла через несколько минут там-же, на площади, от шока.
Почему она попала на Красную площадь, и как все это случилось, — я не знаю и не узнаю никогда. Но ее крик, ее предсмертный зов звучат в моих ушах. Первая мысль ее в тот ужасный момент была обо мне. Первое имя, первый призыв — было мое имя и призыв меня. Думала-ли опа, могла-ли она думать и предполагать, что я ее услышу?..
Ее зов, ее крик мне передало радио… Ужасное, жестокое изобретение человеческого гения! Отныне я чураюсь его, ненавижу его! Не могу без ужаса видеть эти натянутые над землей струны! Судьба сыграла на них страшную для меня мелодию!
Систематический Литературный Конкурс
«Мира Приключений» 1928 г.
В каждой книжке «Мира Приключений», начиная с этой декабрьской, будет печататься по одному рассказу на премию в 100 рублей для подписчиков, то есть в течение 1928 года будет дано 12 рассказов с премиями на 1200 рублей.
