Мир приключений, 1926 № 08 - [31]

— Я пишу книгу. Честную, хорошую книгу, шейх, — ответил я. — Не мешай же мне, я доканчиваю пятилетний упорный труд.

— Покажи мне твою книгу, — сказал незнакомец.

— Посмотри и возврати мне ее скорей, — ответил я, с досадой протягивая ему книгу.

Каков же был мой ужас, когда незнакомец, едва взглянув на мой труд, взмахнул рукой и бросил книгу в бассейн.

— Что сделал ты, несчастный пастух?! Зачем одним взмахом руки погубил все, что я создавал пять долгих лет?! — воскликнул я, вырывая клочья из моей бороды.

— Ты жалеешь? — тихо спросил он. — Хорошо, я возвращу тебе ее, но если ты хочешь писать действительно честную, хорошую книгу, ты бросишь сам свою книгу в воду и последуешь за мной. Я научу тебя, как надо писать честную книгу.

С этими словами он погрузил посох в воду и, подцепив им книгу, подал ее мне.

Ужас и удивление сковали меня: книга была совершенно суха. Я взглянул на незнакомца. Взгляд его сиял и проникал мне в душу, он манил, призывал, сулил. Вся моя воля исчезла.

— Идем, — произнес он.

Я вздрогнул. Теперь или никогда! Я еще раз взглянул на него и, сам не сознавая что и почему, швырнул в воду мою книгу.

— Я иду за тобой, шейх, — покорно сказал я.

И пошел за ним.

Мы вышли за город, перешли через поле и очутились на берегу широкой реки, на которой не видно было ни паромов, ни лодок.

Но незнакомец твердым шагом подошел к берегу, ступил на воду и пошел по поверхности реки, как по твердой земле.

— О, учитель, как же я?! — воскликнул я пораженный.

— Иди за мной, — раздался его голос.

Я смело ступил на воду и пошел поверх воды. Мой мозг горел.

— Но кто же он, если имеет такую силу? — подумал я, дойдя до середины реки. — Почему даже с именем Аллаха на устах я не мог ходить по воде, а за ним иду? Уж не шайтан ли он?

Но лишь только сомнение закралось в меня, как я стал тихо погружаться в воду.

— Учитель, учитель, спаси меня! — закричал я в отчаянии.

— Встань и иди! — ответил он.

И тотчас же я твердо встал ногами на поверхности воды.

— Учитель, скажи мне кто ты и почему я иду за тобой по воде, тогда как даже с верой в Аллаха я не мог делать этого? — крикнул я.

И, обернувшись, он ответил:

— Я — шамси (это слово по-древне-персидски означает — свет, истину, солнце). Когда ты познаешь меня, ты будешь всемогущ, ты сможешь ходить по водам, подыматься за облака, спускаться на дно океана!

— О, Шамси, Шамси! — шептал я в восторге.

Мы перешли реку, миновали равнину и взошли на холм. Перед нами был город, где я часто бывал и где меня хорошо знали.

— Возьми эти две серебряные монеты, купи в городе бутылку вина и принеси ее мне, — сказал Шамси.

— Аллах! — воскликнул я пораженный. — Но разве не знаешь ты, о, Шамси, что пророк запретил правоверным не только пить вино, но даже ходить по тем улицам, где оно продается!

— Иди и купи, — повторил он.

И снова взгляд его сверкал и горел неземным огнем, приказывал и манил. Я взял монеты и пошел. На краю города я встретил амбала (чернорабочего) и, подарив ему одну монету, попросил на другую купить мне вина.

Он принес его и я, спрятав бутылку под абу (верхняя одежда), принес ее Шамси.

Он встретил меня суровым, презрительным взглядом:

— Ты обманул меня, — проговорил он. — Трус, способный обманывать, не может писать честную книгу. Возьми эти две монеты и сам купи мне вино.

Я колебался, но взгляд его снова покорил меня. Подойдя к городу, я дождался послеобеденного времени, когда все почтенные люди отдыхают у себя дома и улицы пустеют, быстро пробежал до погреба, купил бутылку вина, спрятал ее под абу и побежал назад.

— Что несешь ты, мулла? — спросил меня встретившийся знакомый, заметив под абой горлышко бутылки.

— Уксус, — соврал я.

Но Шамси встретил меня еще суровее. — Ты дважды обманул на этот раз, — сказал он. — Ты обманул меня, купив вино украдкой, и обманул ближнего, сказав, что несешь уксус. Иди, войди при всех в погреб, утверди незакупоренную бутылку с красным вином на своей белой чалме и, приплясывая, возвращайся ко мне. Или… возьми в бассейне свою фальшивую книгу. Ты не напишешь лучшую.

Я страдал. Послушаться Шамси — значило навсегда порвать с прошлым, с тем, во что я верил, потерять уважение людей, бросить вызов Аллаху.

Но я взглянул на Шамси и… пошел.

Я выбрал самое людное время, вошел в погреб, купил красного вина и, утвердив бутылку на белой чалме, вышел и, приплясывая, пошел по улице. И вино, плескаясь, заливало белую ткань, и все видели, что я несу вино. Надо мной издевались, меня ругали, в меня кидали камни, но я не чувствовал ни обиды, ни боли. Наоборот, чем больше оскорбляли и били меня, тем радостнее становилось у меня на душе.

На холме стоял Шамси. Лицо его сияло, как солнце, на губах играла неведомая улыбка и сам он казался каким-то прозрачным, сотканным из неведомых, дивных нитей.

И, словно шум ручья, прозвучал его голос:

— Теперь ты чужд предрассудков. Ты познал меня — истину. Иди же и пиши свою книгу.

— О, Шамси, Шамси! — воскликнул я со слезами на глазах.

Но Шамси таял. Он становился светлее, прозрачнее, и, наконец, совсем растворился в солнечных лучах…

Осел и пчела

В одно прекрасное утро пасся на лугу осел. Тут же, перелетая с цветка на цветок, маленькая пчела собирала душистый мед.