Мир приключений, 1923 № 04 - [4]

Так думал я, идя по темневшим аллеям, пека мысли мои не рассеялись при виде светлого пятна, мелькнувшего вдали, на темном фоне зелени. Это, конечно, была она, Регина.

Она быстро шла мне навстречу и лицо ее выражало тревогу и любовь.

Волнение мое несколько утихло под лучами ее светлых глаз. Я так любил ее!

— Я думала, что ты не придешь сегодня, милый! Уже начала беспокоиться. Но что с тобой, Джон? Ты бледен и взволнован! Случилось что-нибудь? Говори-же скорей!

— Слушай, Регина! Я был сейчас у твоего отца. Он-то и задержал меня. Я до сих пор не могу опомниться, Регина. Ты меня прости, но я скажу тебе, что твой отец должен отдохнуть ст своих лабораторных работ, иначе… иначе он захворает! Ты должна уговорить его, Регина. Его взгляд, да и вообще все его слова, дают мне право думать так. Это — серьозно, Регина…

— Милый, вот уже около четырех дней я не видела отца. Он совершенно уединился в свою лабораторию; даже кушать подавали ему туда, там же он и спал. Но твои слова меня взволновали! Последнее время я почти не разговаривала с ним и только случайно узнала, что он изобретает какую-то сложную машину, какую-то сыворотку. Ведь он не послушает меня, Джон! Я стала как-то бояться его. В минуты редких встреч наших с ним какой-то страх входит в мою душу. Но ты рядом со мной, Джон. И ты не оставишь меня.

Регина доверчиво прижалась ко мне и голубые глаза ее тихо и радостно засветились. Я чувствовал избыток счастья, но вместе с тем и червь скрытой тревоги где-то, в глубине души, шевелился настойчиво и тихо. Мне все хотелось сказать что-то Регине, предупредить, предостеречь ее, но жаль было разрушать настроение. Тревога все же взяла верх.

>Регина доверчиво прижалась ко мне…

— Слушай, Регина! Завтра ты будешь моей невестой перед целым светом, но, ради всего. святого, будь осторожна, поговори с отцом. Уговори его бросить на время такую лихорадочную работу!

Регина обещала мне это и мы расстались до следующего вечера. Завтра я должен был сделать предложение Регине и получить согласие профессора Уоттона.

II.

Ночь провел я плохо. Долго не мог заснуть, а когда сон сковал мои веки— тяжелый кошмар душил меня до утра. Первым лучам дня я обрадовался, как якорю спасения.

Одевшись и выпив свой обычный утренний кофе, я пошел в кабинет и, инстинктивно чувствуя возможность опасности, привел в порядок все свои бумаги. Даже составил что-то в роде завещания. Написал письмо и Регине. За этим занятием прошло не мало времени, когда мелодичный звон моих каминных часов заставил меня очнуться. Было половина второго. Времени оставалось ровно столько, сколько нужно, чтобы убрать бумаги, запереть кабинет и попасть в лабораторию Уоттона. Признаюсь, что самочувствие мое было не из очень приятных. Но я подавил свое волнение, позвал Чарльза, своего камердинера, и попросил нанять кэб, дав ему адрес Уоттона.

Через пять минут кэб был у моего подъезда. Чарльз, провожая меня, как обычно, пожелал мне удачного пути. Добрый старик не знал, что делалось у меня на душе…

Иногда мне казалось, что все мои страхи и предчувствия не больше, как взинченность нервов, но вчерашняя беседа с профессором ярко вставала в памяти. Его безумно блестящие глаза и мой ночной кошмар — свинцом ложились на мою душу.

Пальцы мои холодели, когда я взялся за ручку двери, ведущей в кабинет профессора. Уоттон сидел в глубоком кресле, задумавшись и, повидимому, забыв обо мне, несмотря на то, что минуту назад слуга доложил ему о моем приходе. Я слегка кашлянул. Профессор поднял голову и, увидя меня, протянул мне руку.

Сегодня, при свете дня, он показался мне не таким страшным, как вчера. Только сейчас я мог разглядеть, что он сильно осунулся и как-то постарел с тех пор, как я его видел несколько дней назад.

— Здравствуйте, Джонатан, — сказал он мне, смотря на свои карманные часы. — Вы точны, как добрый янки! Ну что же, я думаю, что мы можем, не теряя времени, отправиться в лабораторию. Я уже все приготовил.

— Конечно, сэр, если вы свободны, то я с величайшим удовольствием пойду с вами туда. Но, профессор, признаться, наш вчерашний разговор совершенно выбил меня из колеи — я хожу точно во сне!

Профессор взял меня под руку, при чем прикосновение его руки отозвалось нервной дрожью в моем теле.

— Идемте, — сказал он мне; в его глазах я уловил мгновенно вспыхнувший огонек вчерашнего безумия.

«Сумасшедшие иногда бывают очень хитры и осторожны» — подумалось мне. Но я прогнал эти мысли, взял себя в руки и мы отправились.

Лаборатория находилась в самой отдаленной части парка. Это было здание, построенное из серого камня, со стеклянной крышей и с громадными окнами. Кругом лаборатории шла высокая каменная ограда, доходившая до верхних краев окон. За оградой был дворик со множеством пристроек и сарайчиков, где помещались животные, предназначенные для опытов. По ограде густо росли тополя и вязы, листвой своей совершенно скрывавшие лабораторию от любопытных взглядов.

Мы подошли к железной двери, вделанной в ограде, и профессор отпер ее ключом, висевшим у него на цепочке. Мы очутились на внутреннем дворике. Я с радостью заметил, что, затворив калитку, Уоттон не запер ее опять на ключ. Это было лишним шансом на спасение в случае опасности.