Мир приключений, 1922 № 01 - [9]
Нельзя сказать, чтобы я с охотой принимал участие в этом или в последующем ряде опытов, но после двух неудачных попыток к бегству я все-таки начал даже интересоваться ими. К тому же я стал привыкать. Мой отец был в восторге от удачи и, по мере того как проходили месяцы, его замыслы охватывали все более широкие горизонты. Мы испытали три больших класса ядов — невротические, газообразные и раздражающие, — но тщательно избегали некоторых раздражающих из категории минеральных и оставили целиком в стороне группу раз'едающих. Во время «режима» ядов я успел совершенно привыкнуть к умиранию, и только одна неудача поколебала мою укреплявшуюся веру. Произведя насечки на мелких кровеносных сосудах на моей руке, мой отец ввел ничтожную дозу самого страшного из ядов — яда, служащего для отравления стрел, так называемого «курарэ». Я сразу потерял сознание, вслед затем быстро прекратилось дыхание и кровообращение, и сгущение протоплазмы зашло так далеко, что он уже отказался от всякой надежды; но в последнее мгновенье он применил открытие, над которым в то время работал, и, ободренный признаками успеха, удвоил усилия.
В стеклянной безвоздушной трубке, похожей, но не тождественной с круксовой, было сосредоточено магнитное поле. Под действием поляризованного[7]) света она не давала явлений фосфоресценции или прямолинейного выбрасывания атомов, но испускала несветящиеся лучи, сходные с икс-лучами. В то время, как икс лучи могут обнаруживать непрозрачные предметы, скрытые в плотной среде, — эти лучи обладали еще более тонкою способностью проникновения. При их посредстве он сфотографировал мое тело и нашел на негативе бесчисленное множество смазанных теней, указывавших на все еще продолжающиеся химические и электрические движения. Это было несомненное доказательство, что rigor mortis, в котором я находился, еще не окончился; то-есть, таинственные силы, те нежные звенья, которые связывали мое тело с душой, все еще продолжали действовать.
Последствия других отравлений были незаметны, если не считать ртутных соединений, после которых я в течение нескольких дней чувствовал какую-то усталость.
Другой ряд восхитительных опытов относился к электричеству. Через мое тело было пропущено 10.000 вольт, чем была доказана правильность утверждения Теслы, что токи высокого напряжения совершенно безвредны. А когда ток уменьшили до 2.500 вольт, то меня сразу убило током. На этот раз отец рискнул оставить меня мертвым или в состоянии приостановленной жизнедеятельности в течение трех дней. Для моего оживления понадобилось четыре часа.
Однажды он привел меня в состояние столбняка; но ужас этого рода смерти был так мучителен, что я решительно воспротивился подобным опытам. Самые легкие виды смерти были от асфиксии: например, утопление, удушение, отравление газом; смерть от морфия, опия, кокаина и хлороформа тоже была не тяжела.
В другом случае, после удушения он продержал меня в холодильнике три месяца, предохраняя меня от разложения и полного замерзания.
Это произошло без моего ведома, и я был сильно напуган, когда узнал, сколько прошло времени. Я начинал бояться всего, что могло прийти ему в голову, пока я лежу мертвый, и мою тревогу усиливала начинавшаяся в нем наклонность к вивисекции. Вслед за последним воскресением своим из мертвых, я заметил, что он производил опыты над моей грудью. И хотя он тщательно наложил швы и забинтовал надрезы, однако они были так значительны, что я несколько дней пролежал в постели. И вот во время этой болезни я замыслил план моего будущего спасения.
Продолжая показывать вид, что я попрежнему безгранично увлечен лабораторными опытами, я выпросил себе передышку в моей роли умирающего. Во время этого отдыха я работал в лаборатории, а он был слишком поглощен вивисекцией животных, которых ловили ему чернокожие, чтобы обратить внимание на мои занятия.
Я построил свою теорию на следующих двух положениях: во-первых, на электролизе или разложении воды на ее составные части посредством электричества; во-вторых, на гипотетическом существовании силы, обратной тяготению, и которую Астор назвал «аспергией». Земное притяжение, например, только притягивает предметы друг к другу, но не соединяет их; таким образом аспергия есть не более как взаимное отталкивание. Атомистическое же или молекулярное притяжение не только притягивает друг к другу предметы, но и спаивает их воедино; и вот именно обратное этому, то-есть расщепляющую силу мне было нужно найти, и не только открыть ее, проявить, но и управлять ею по своему желанию. Сила, которую я хотел найти, должна была оказывать такое же действие не только на два, но и на все элементы, независимо в каких бы соединениях они ни находились. После этого стоило мне только заманить отца в сферу ее действия, и он был бы подвергнут мгновенному распаду и рассеялся бы во все стороны облаком отдельных химических элементов.
Не надо думать, что эта сила, которую мне в конце — концов удалось подчинить своей власти, уничтожала материю, — она лишь уничтожала форму. Кроме того, как я вскоре открыл, она не оказывала никакого действия на предметы неорганической структуры; но она была безусловно роковой для любой органической формы. Такое как бы пристрастие сначала озадачило меня, но если бы у меня было время хорошенько вдуматься, я увидел бы в чем дело. Так как число атомов в органических молекулах гораздо больше, чем в самых сложных молекулах минеральных, то органические молекулы отличаются своей неустойчивостью и легкостью, с какой они расщепляются под влиянием физических сил и химических реакций.
