Мир приключений, 1922 № 01 - [13]
Дорога разветвлялась направо и налево.
Он вдруг остановился, с мгновенье постоял в раздумьи и затем резко переменил направление и пошел не по той дороге, на которую указала Наташа, а по другой…
По какой? к своим, белогвардейцам, или следом за красными?
Угадал ли он?
Я не берусь решить этого вопроса и предоставляю решить его читателям и читательницам.
Сердце женщины задача, Нерешенная умом…
В делах любви и ревности политика почти не играет никакой роли.
Наташа обижена этим человеком и месть была в ее руках. Она могла послать его к красным.
Но в Наташе могла шевельнуться и жалость к когда-то любимому человеку; разве месть может залечить рану, заставить смолкнуть чувство обиды, вернуть беспечную радость?
Пусть решат этот вопрос читательницы, куда бы они послали этого Волынцева — к белым или к красным?
А читатели пусть решат, угадал ли Волынцев, не поверив Наташе и выбрав другую дорогу?
А. Зарин.
От редакции. — Ответы на предложенные вопросы надо присылать по адресу редакции и в следующем № будет сделан подсчет мнений читателей и читательниц на предложенный вопрос:
«Угадал-ли он?»
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА
РАССКАЗ ГЕНРИ ГЕРИНГА
В ЭТОТ вечер герцог Гислей, премьер-министр и министр иностранных дел Великобритании, обедал один в своем дворце. Он был глубоко озабочен: как внутри страны, так и в международных отношениях на политическом горизонте собирались тучи; в течение многих дней ему приходилось сталкиваться со всевозможными неприятностями, и ответственность, делавшаяся тяжелее с каждым часом, лишала его жизнерадостности и аппетита. Часов в девять он взял свою трость, шляпу и вышел подышать свежим воздухом.
Выходя из дворца, он не испытывал и тени того предчувствия, какое нередко предшествует великим катастрофам, а тем не менее он переступал порог своего дома последний раз как премьер-министр.
— Ах. как хорошо было бы отдохнуть и предоставить другим бразды правления, — мечтал он, идя по людным улицам. — А еще лучше было бы выпить немного свежей воды, — прибавил он про себя, так как вечер был жаркий и душный.
Сесть за столик в одном из многочисленных кафе, переполненных народом, было для него делом немыслимым. Неподалеку он заметил маленький аптекарский магазин, зайдя туда, спросил’ стакан воды.
Аптекарский ученик, производивший за прилавком какой-то анализ, поднял на него отсутствующий взор, рассеянно протянул руку к полке за бутылкой дистилированной воды, налил стакан и, передав его премьер министру, снова погрузился в свои вычисления. Министр выпил воду, поблагодарил и вышел, оставив на прилавке серебряную монету. Эта монета привлекла внимание аптекарского ученика. Вернувшись к действительности, он заметил пустой стакан и в ужасе закричал:
— Боже мой, Боже мой! Я дал ему воду Леты, воду Леты, дарующую забвение, уничтожающую память на более или менее длительный срок в зависимости от количества выпитой воды. А он выпил почти полный стакан…
Он начал лихорадочно высчитывать, сколько времени будет действовать такая доза на взрослого человека, и, потрясенный своими расчетами, забормотал:
— Три года и два месяца… В течение тридцати восьми месяцев он не сможет вспомнить даже собственного имени.
Когда первое волнение прошло, он начал размышлять:
— Три года забвения… По истине, это ужасно… но это более, чем достаточно, чтобы он навсегда забыл причину катастрофы… не говоря уж о том, что за три года многое может измениться.
И, почти успокоенный, он вздохнул с облегчением.
Выйдя из аптеки, герцог ощутил блаженное состояние покоя. Все дневные заботы его испарились. Он долго бродил по улицам, удивляясь и восхищаясь всем окружающим, и наконец, присел на лавочку в каком-то парке, ни о чем не думая, ни о чем не вспоминая. Мало-по-малу парк опустел, только несколько бродяг слонялись по дорожкам. Двое из них подошли к герцогу.
— Честный буржуй вышел проветриться, — пробормотал один.
— Добрый вечер, сударь, — сказал другой, присаживаясь на лавочку.
Герцог не отвечал.
— Он или пьян или идиот, — заявил бродяга своему товарищу — не пошарить ли нам у него в карманах?..
Они начали ощупывать премьер-министра, вытащили его бумажник и в две минуты совершенно обобрали. Вначале их жертва проявляла некоторые признаки волнения, а затем впала в состояние полного безразличия, предоставив мошенникам радоваться легкой добыче. Один негодяй пожелал обменять свой головной убор на шляпу герцога, а другой натянул на себя его летнее пальто.
После этого здоровый удар кулаком свалил государственного мужа на траву, и бродяги скрылись. Несколько мгновений спустя, на дорожке появился какой-то человек. При виде джентельмена в вечернем костюме, в грязной фуражке на голове, сидящего на траве и громко рыдающего, он разразился хохотом:
— Чорт возьми, но ведь это же… И он отвесил низкий поклон — добрый вечер, ваша светлость.
Герцог рыдал попрежнему. — Недурное положение для вашей светлости. Премьер-министр после попойки! Недурно было бы известить полицию. И оппозиция порадовалась бы. Хотя я придумаю что-нибудь получше.
Он торжественно поклонился и приторно-вежливо продолжал:
— Не окажете ли вы мне честь, ваша светлость, посетить мое скромное жилище? Ваша светлость вспоминает меня? Я — ваш верный оклеветанный лакей, Робсон.
