Мир открыт для добра - [9]

Поодаль на берегу две бетонные плиты — тут стояли насосы, их нет. Остались только трубы, ведущие на поливной участок, затворы, заборный рукав, притопленный на мелководье. Видно, не справился Миасс с работой — мал еще, не по силам ему такая нагрузка.

Вырвавшись из трубы, Миасс входит в свое русло. Первая автопокрышка в воде. Сухие водоросли на берегу — следы бредня. Вскоре течение реки теряется в пруду у Смородинки.

Пруд. Лодка медленно движется по водной глади. На веслах здесь далеко не уплывешь, парень отталкивается шестом, который глубоко уходит в ил, и каждый раз увязает в нем — не оторваться. Пруд весь зарос камышом, осокой, водорослями.

Бревенчатый мост и за ним бревенчатые шлюзы. Их шесть, открыт один. С замшелых бревен, выгнувшись дугой, скатывается гладкий коричневый поток, желтой пеной вспучивается на камнях. (В верховьях вода в Миассе прозрачная, но с коричневым налетом — окрашивается, надо полагать, торфяниками.) Мальчик рыбачит у самого водопада, то и дело вытаскивает из пены пескариков, складывает их в ведерко. Чтобы рыбешки не выпрыгивали из ведерка, он прикрыл его кепкой. Собака, сидя в воде, дожидается рыбака.

Много лет пруд украшал деревню. Но теперь он превратился в хранилище ила, в болотину. На его берегу лежат трубы: совхоз собирается чистить водоем. Непростая это работа, но нужная — реке на пользу. Совхозу тоже: из пруда поливается 335 гектаров овощей. А всего у «Черновского» 524 гектара орошаемых земель, воду которым дает Миасс.

На поиски истока, поход по берегам реки, беседы с жителями прибрежных сел и руководителями совхоза ушел день. Вечером подводим итоги. Что особенно врезалось в память?

Люди, не знающие речку, на берегу которой живут. Можно ли ее любить, незнакомую?

Трубы, по которым миасская вода идет на поля. Особенно первый орошаемый участок. Миасс там можно перепрыгнуть. Это еще речка-ребенок. Надо ли было его, еще неокрепшего, заставлять работать? Конечно, был у совхоза «Черновской» проект, выполненные специалистами расчеты. Но не очень-то им веришь, стоя на берегу речки-малютки.

Как не веришь проекту, по которому два года назад осушили болото в верховьях Миасса за деревней Косачево. Совхоз благодаря этому приобрел 400 гектаров пашни, половина которой до сих пор не засеяна, а Миасс потерял колыбель. Что важнее?

Отрицательные последствия осушения видны невооруженным глазом. Получив в пойме реки пашню, совхоз стал распахивать землю прямо до уреза воды. Из-за этого возросла опасность ее заиливания. И это в самом начале, почти у истока…

За Смородинкой Миасс на время оставляет сельские заботы. Скоро у него первая встреча с городом.

2. ПЕРВЫЙ ГОРОД

Река дала городу имя — Миасс. Что город без реки? Но что город — реке?

До Миасса река чистая. По крайней мере, не принимает стоков. Еще и в Миасском пруду вода считается чистой, хотя санитарные врачи говорят об этом с оговоркой: сказывается влияние города.

Тут другая проблема: пруд надо чистить. Он обмелел, зарастает травами. Разговоры о том, что водоем надо углубить, идут давно, обсуждаются разные варианты, составляются разные проекты. Все они, однако, очень дороги. Затраты на очистку едва ли не равны стоимости строительства нового водохранилища.

С другой стороны, дело облегчается тем, что в долине реки издавна работают драги и земснаряды. Они под рукой. К тому же очистка пруда счастливо сочетается с добычей золота, строительного песка и щебня. Не исключено использование ила в качестве удобрения. Значит, работа сулит немалую выгоду, которая в значительной степени окупит затраты.

Есть и третья сторона. Перемещение миллионов кубометров грунта может нарушить большие территории в окрестностях пруда. Кроме того, работа земснарядов в течение нескольких сезонов неизбежно приведет к помутнению воды в реке.

Итак, плотина Миасского пруда. Утром второго дня мы спустились к реке сразу за плотиной. Что тут творится!..

Берега — в трубах. Отовсюду хлещет вода, серая, желтая, горячая, холодная. Мыльный ручей от банно-прачечного комбината, стоящего на правом берегу, пробился под асфальтом и несет в реку пенную воду. Из проржавевшей трубы, протянутой вдоль высокого берега, с шумом стекают мутные струи. Несколько труб висят над рекой, из них льется вода.

На левом берегу — напилочный завод. От него — труба. Из зияющей горловины льется пенистый поток. Чуть дальше — такая же труба, но поток ржавый. Еще семь труб поменьше диаметром протянулись к воде. Из них ничего не течет. Но всегда ли они сухие?

От заводских стоков вода темнеет, на ней растекаются нефтяные радужные пятна. Берега, заросшие осокой, окаймлены черной мазутной полосой.

На виду у всех много лет напилочный завод загрязняет Миасс, за что руководителей предприятия так часто упрекали, винили и наказывали, что, пожалуй, у них притупилась реакция на критику. Вот и мы пришли к главному инженеру Амиру Вахитовичу Каримову для нелегкой беседы.

— Нас прижали из-за сброса нефтепродуктов, — сказал Амир Вахитович. — И тогда мы поставили две цистерны по пятьдесят кубов, в них перекачиваем стоки из цехов, они отстаиваются, после чего воду сливаем снизу, а нефть выбираем сверху. Благодаря этому возвращаем почти два десятка тонн масла ежегодно. Значит, эта нефть уже не загрязняет реку.