Мир Нуль-А - [26]

– Два! – поправил его Госсейн.

– Три. Если вы откажетесь ответить на один из моих вопросов, он тоже будет засчитан. Справедливо?

Госсейн возразил чисто машинально. Он пытался разобраться в том, что услышал. Харди, несомненно, говорил правду. Невероятная ситуация, в которую он попал, явилась следствием чьих-то действий. Госсейна же интересовала причина.

Впервые он посмотрел на президента Земли другими глазами. Каждый из заговорщиков преследовал свою корыстную цель, но тем не менее Харди добился того, что люди, столь же безжалостные, как и он сам, согласились назначить его на самый ответственный пост. Видимо этот человек был далеко не прост.

– Госсейн, я жду!

Он совсем забыл о Харди. К тому же в нем крепла уверенность, что их разговор не имеет смысла. Вряд ли ему могли сообщить нечто существенное.

– Что со мной будет? – спросил он.

– Вам сделают предложение, но я не знаю, какое именно. Сейчас это обсуждают «X» с Торсоном. В любом случае я советую вам согласиться. Не забывайте – у вас довольно сильная позиция. Теоретически, не существуют два одинаковых тела, но почему не быть третьему? – Он нахмурился. – Хотя, конечно, это одни догадки.

Госсейн давно пришел к выводу, что у него не могло быть двух тел. Он открыл рот, собираясь возразить, но вовремя спохватился. Глаза его сузились. Зачем они так упорно пытались заставить поверить его в нелепость? Внушали бессмыслицу? С ним произошла странная, непонятная история, но нельзя забывать, что он находился под постоянным наблюдением заговорщиков. Робоплан, заявивший, что является агентом Машины, мог лгать. И прежде чем лезть со своими мнениями, надо дождаться дальнейшего развития событий.

Он посмотрел на Харди и громко повторил:

– Да, одни догадки.

– Мой первый вопрос, – сказал Харди, – о человеке или группе людей, которые стоят за вами. Вы уже вступили в контакт?

– Определенно нет. Если вы говорите, что Машина ни при чем, я вообще ничего не понимаю.

Харди улыбнулся.

– Ваш ответ основан на отсутствии знаний, а следовательно – неверен. Вот видите, вы заставили меня высказать нуль-А утверждение. Кстати, не я один грешен. Даже планируя уничтожить нуль-А учение, мы применяем его логику. «Карта

– не территория». Ваша уверенность, что вы ничего не знаете, всего лишь вывод из реальности, а не сама реальность.

Он замолчал, улыбаясь каким-то своим мыслям, затем вновь заговорил.

– Вопрос второй. Чувствуете ли вы хоть в чем-нибудь свое отличие от других людей? – Он пожал плечами. – Должен признать: мною допущена семантическая ошибка. Наше с вами восприятие, безусловно, неодинаково. Каждый человек индивидуален. Тем не менее я не могу выразиться яснее. Итак?

Вопрос показался Госсейну не только приемлемым, но и крайне интересным. Это были его собственные мысли, высказанные вслух.

– Я не чувствую ничего особенного. Видимо, вы имеете в виду открытие, сделанное Торсоном. Что он нашел в моем мозгу?

Он наклонился вперед. Его бросало в жар и в холод. Он с трудом перевел дыхание, когда Харди ответил:

– Подождите. Мой третий вопрос. Я хочу знать, как вам удалось найти дом – тайник Крэнга.

– Я прилетел туда на робоплане, который заставил меня подняться на борт.

– Каком робоплане? – спросил Харди.

– Простите, сейчас моя очередь, – сказал Госсейн. – Может, нам лучше задавать по одному вопросу? Что он нашел в моем мозгу?

– Дополнительную мозговую ткань. Я ничего не знаю о ее природе. Торсон считает, что она не обладает особыми потенциальными возможностями.

Госсейн кивнул. Он готов был согласиться с Торсоном. С самого начала он не чувствовал никакой разницы между собой и остальными.

– Каком робоплане? – повторил Харди.

– У меня сложилось впечатление, что он агент Машины.

– Впечатление?

– Моя очередь, – ответил Госсейн.

Харди нахмурился.

– Вы отвечаете неполно. Он не представят вам никаких доказательств?

– Он сообщил факты, о которых могла знать только Машина, но он применил по отношению ко мне силу. Я считаю это подозрительным.

Харди задумался.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Но, к сожалению, ничего определенного сказать не могу. Крэнг очень близко сошелся с Торсоном и держит всех в неведении. Боюсь, – тут он печально усмехнулся, – что я попал в немилость.

Теперь становилось понятным, почему он пришел сюда и согласился разговаривать на равных. Внезапно Госсейн ясно представлял себе группу заговорщиков-землян, которые сейчас поняли, что ими управляют, как марионетками. Прежде чем он успел заговорить, Харди резко произнес:

– Я ни о чем не жалею. Машина отказала мне в праве дальнейшего продвижения, а я отказался смириться с подобным решением.

– Чем она могла мотивировать свой отказ?

– Она сказала, что видит во мне задатки потенциального диктатора. Ее создатели учли вероятность возникновения подобной ситуации и запрограммировали Машину надлежащим образом.

– И вы решили доказать, насколько она права?

– Мне предоставилась такая возможность, и я ею воспользовался. И сейчас поступил бы точно так же. В галактической иерархии для меня найдется место. Торсон просто страхуется. – Он перестал хмуриться и даже улыбнулся. – Мы несколько отвлеклись от темы, и…