Мир на краю бездны - [55]
Но Шлейхер недооценил неуступчивость Гитлера. Тот не согласился на роль младшего партнера в правительстве и удержал под своим контролем руководство штурмовиков. В то же время министр обороны старый генерал Гренер был вовсе не в восторге от идеи размывания рейхсвера массой коричневорубашечников. Вся комбинация Шлейхера оказалась под угрозой. Нужен был тайм-аут.
Тем временем Брюнинг одерживал пирровы победы. Под угрозой роспуска парламента депутаты вотировали предложенную Брюнингом программу финансовой экономии. Чтобы перетянуть на свою сторону социал-демократов, Брюнинг предложил национализировать за вознаграждение ряд разорившихся поместий. Это вызвало гнев юнкеров, от канцлера отступился президент-юнкер Гинденбург.
13 мая, во время выступления министра обороны Гренера в рейхстаге нацисты устроили старому генералу обструкцию за попытку распустить СА. Но более всего его поразило, что в кулуарах парламента против него выступили и военные, в том числе Шлейхер. Министр обороны подал в отставку. 30 мая Гинденбург отправил в отставку и все правительство Брюнинга. Конечно, продолжение его «гуверовской» политики привело бы лишь к углублению социального кризиса. Но на смену Брюнингу, который пытался предпринимать хотя бы какие-то меры по борьбе с кризисом, пришел «переходный» кабинет во главе с консерватором Францом фон Папеном. Любая переходность в этой обстановке означала потерю драгоценного времени. Правительство было составлено из консервативных бюрократов и представителей бизнеса. Самой яркой фигурой в нем оказался генерал Шлейхер, ставший министром обороны. Партия католического центра, к которой принадлежал и Папен, и Брюнинг, была возмущена смещением своего лидера Брюнинга и назначением Папена в обход партии. Центр исключил отступника Папена из своих рядов сразу после его назначения канцлером.
Не сумев вовлечь Гитлера в правительство, президентское окружение должно было как минимум заручиться его поддержкой в отношении переходного правительства Папена, против которого выступала даже собственная партия. Гитлер согласился, но выставил условия, которые были удовлетворены: легализация СА и роспуск рейхстага. Гитлер надеялся, что на следующих выборах, назначенных на 31 июля, его поддержит большинство избирателей. Перед выборами он уже вовсю критиковал правительство Папена.
Вышедшие из полуподполья штурмовики возобновили бесчинства на улицах германских городов. Но как только их демонстрации углублялись в кварталы, где хозяевами себя чувствовали коммунисты, это приводило к кровавым столкновениям. В июне в столкновениях погибло более 80 человек, в июле — 86 (в том числе 38 нацистов и 30 коммунистов). Папен запретил демонстрации. После побоища в рабочем пригороде Гамбурга Альтоне Папен 20 июля распустил социал-демократическое правительство Пруссии как неспособное справиться с ситуацией и возложил обязанности рейхсканцлера Пруссии на себя. Социал-демократы не смогли поднять рабочих на свою защиту, и их сопротивление носило комичные формы — в лучших традициях немецкой законопослушности. Офицер рейхсвера Мюллер, участвовавший в перевороте, вспоминает о том, как новый министр выпроваживал прежнего, социал-демократического:
«Зеверинг протестовал и заявил, что он вынужден подчиниться силе. Когда Брахт после обеда явился в свое новое министерство и потребовал от Зеверинга сдать дела, тот отказался, повторив, что подчинится лишь насилию.
— Какая форма насилия Вас больше устраивает? — любезно осведомился Брахт.
— Пусть с наступлением темноты два полицейских офицера выведут меня из министерства, — ответил Зеверинг»[215].
В накаленной обстановке 1932 г. это имело самые пагубные последствия для судьбы социал-демократии. По мнению В. Руге «важнейшим результатом событий 20 июля 1932 г. явилось разочарование многомиллионной массы сторонников социал-демократии, широко распространившееся среди них чувство своей беспомощности перед лицом реального насилия»[216]. В отличие от коммунистов, социал-демократы были против эскалации насилия в Германии. Но в июле 1932 г. они не решились на развертывание даже ненасильственного сопротивления произволу «кабинета баронов». Из-за безработицы организаторы переворота не боялись забастовок, а социал-демократы не рассчитывали, что им удастся провести мощную акцию. Но уже в ноябре коммунисты смогут провести крупную забастовку транспортников в Берлине. Просто СДПГ настолько привыкло к элитарной кабинетной политической культуре, что боялась призвать массы к чему-либо не вполне законному. К тому же для организации действенных акций необходимо было договориться с коммунистами, а это означало прокладывать им дорогу. Социал-демократы не учитывали, что в ситуации 1932 г. нацисты набрали гораздо большую силу, чем коммунисты, и представляли главную опасность.
За организацией социального протеста могла последовать дестабилизация Веймарской республики. Чтобы избежать этого, социал-демократы предпочли плыть по течению, наблюдая медленное умерщвление республиканской системы. У. Ширер комментирует: «В ноябре 1918 года они имели возможность создать государство, основанное на их же идеалах — идеалах социал-демократии. Однако им не хватило решимости. И вот на заре третьего десятилетия они превратились в усталую, поверженную партию, возглавляемую благонамеренными, но в большинстве своем посредственными старыми людьми, которые до конца остались верны республике, однако были слишком растерянны, слишком робки, чтобы идти на большой риск. Без риска же невозможно было думать о сохранении республики. Поэтому, когда Папен снарядил отряд солдат, чтобы ликвидировать конституционное правительство Пруссии, они ничего не смогли ему противопоставить»
